Теперь под началом Павла и Дениса трудились восемнадцать человек. Вера подключалась в помощь лишь в случаях аврала или массовых летних отпусков. У большинства работников имелись подсобные хозяйства. В середине июля созревала ягода, и они консервировали урожай впрок. Но сейчас только начинался июнь, и в ее помощи муж не нуждался. Вере хватало женских забот у себя дома и на Вороньем холме. Жилище Олега Голенева она посещала несколько раз в неделю, приглядывая зимой за системами отопления и водопровода, летом за приусадебным участком. Содержать флору Голенева в полном порядке ей было не в тягость. И не только потому, что уход за садом и коттеджем зять щедро оплачивал, а по генетической крестьянской привязке к земле.

Завтрак она приготовила, на стол накрыла. Можно было будить Павла. Но Вера посмотрела на часы и тревожить мужа не стала. Он имел право поспать еще полчаса. Она вынесла мусорное ведро на улицу и на обратном пути заглянула в почтовый ящик. Обнаружив конверт, вынула его и поднялась к себе в квартиру. Сполоснув руки, надела очки и уселась в кресло. По форме конверта сразу догадалась, что письмо заграничное. Такие письма теперь часто приходили к ним из Англии. Раз в две недели обязательно присылал письмо Олег. Но писали и приемные внуки. Чаще других это делал Леня. Вера с Павлом знали, что Ленька самый хулиганистый из ребят, но любили его больше всех. Парень, несмотря на свое озорство, душу имел добрую, и про них никогда не забывал. И сегодняшнее послание оказалось от Лени. Развернув листок, Вера непроизвольно улыбнулась. Почерк Ленька имел такой же задиристый, как и был сам. Но по мере прочтения улыбка с лица Веры исчезла. Она несколько раз перечитала текст, спрятала письмо обратно в конверт и продолжала сидеть, неподвижно сложив руки. Павел проснулся и по дороге в ванную обнаружил жену с покрасневшими от слез глазами.

– Верка, никак плачешь? Что у нас за беда?

Она кивнула на конверт и стерла рукавом слезы. Павел, так и не добравшись до ванной, снял с нее очки, надел их себе на нос и, подойдя к окну, прочитал письмо приемного внука. Закончив чтение, повернулся к жене.

– Ты чего расстроилась? Радоваться надо.

– Чему, Паша?

– Дуреха ты. И он, и Ирочка нам родные. Дай Бог им счастья.

Вера тяжко вздохнула:

– Так-то оно так. Но почему сам не написал? Да и мальчишки, судя по всему, не слишком радуются его женитьбе.

– Это-то понятно. Ревнуют пацаны. Помнишь, как они расстроились, когда у Ирочки мама нашлась?

Вера помнила, но переварить новость без обиды не получалось:

– Ладно, Паша, иди, умывайся и завтракать. А то небось и чайник остыл.

Павел вернул очки хозяйке и пошел в ванну, но добраться до нее снова не удалось. Раздался звонок в дверь. Он вышел в прихожую, заглянул в глазок и впустил Дениску.

– Не помешал? – Для порядка поинтересовался гость, стягивая ботинки в прихожей.

– Конечно, помешал. Умыться никак не могу. То жена в слезах, то ты на пороге.

– Зачем с утра Веру обижаешь? В семье надо жить дружно. – Оставаясь закоренелым холостяком, Мамонов с удовольствием поучал женатого друга.

– Никто ее, Дениска, не обижал. Проходи завтракать, и дай мне, наконец, умыться. – Несмотря на солидный возраст Мамонова и его угрюмое, вечно недовольное лицо, знакомые по-прежнему называли его Дениской.

Выяснив в процессе трапезы, чем вызваны слезы Веры, Дениска неожиданно замолчал, надолго задержав на вилке кусок омлета.

– Что с тобой? – Удивился Павел: – Яичницу до рта донести не можешь.

Дениска вернул вилку на тарелку, быстро допил чай:

– Заканчивай, Паша. Я тебя внизу в машине подожду. – После чего поднялся и, поблагодарив хозяйку, быстро слинял из квартиры. Супруги переглянулись.

– Чего он вдруг убежал? – Спросила Вера.

Павел пожал плечами, вытер рот чайным полотенцем и тоже поднялся:

– Ладно, пора работать. А ты тут дурью не майся. Олег нам наверняка уже все написал. А не написал, так позвонит. Он же нам приглашение выслал. Думал, что мы сами прилетим…

Денис Мамонов сидел в машине и смолил папиросу. Он в детстве начинал курить с “Беломора” и до сих пор употреблял только его. Когда Павел уселся в машину, Денис тронул с места но, завернув за угол, остановился:

– Ты, Пашка, его срочно должен предупредить.

– Кого? О чем? – Растерялся Павел.

– Голенева, кого же? Он же с Макой путался. Теперь твоему Олегу конец. Эта баба похуже Кащея. Она не простит. Я и так все время беды ждал. У них бабки общие, а ей компаньоны не нужны.

– О чем предупреждать? Он же не мальчик. Сам, наверное, понимает. – Не очень убежденно возразил Павел.

– Ничего он не понимает. Если бы понимал, давно бы с ней перестал шуры-муры водить. Он парень честный, она ему башку и задурила. Я-то знаю, что она весь город под собой держит, а теперь на Москву замахнулась. У этой суки сила большая. Под ней солнцевская братва, и не только. Надо Голеневу звонить.

– Хорошо, позвоню. И что говорить? Остерегайся мести бывшей любовницы? Он меня пошлет подальше, да еще подумает, что мы его запугиваем с обиды на его женитьбу.