Однажды, очень неожиданно, он притянул ее лицо к себе и нежно поцеловал в губы. Она отступила через некоторое время, удивленная силой своих чувств, и он немедленно начал извиняться. "Я… мы… мы не должны были этого делать. Просто ты так красива, милая. Ты такая красивая". Он смотрел на нее с безнадежной тоской в глазах.

Она отвернулась, по ее щекам текли слезы.

"Ты разгневалась на нас? Скажи нам. Пожалуйста".

Барензия покачала головой. "Я никогда бы не разгневалась на вас, ваше превосходительство. Я… Я люблю вас. Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу поделать".

"У нас есть супруга, — сказал он. Она хорошая и добродетельная женщина, мать наших детей и будущих наследников. Мы никогда не сможем оставить ее, но наши души не родственны. Она бы хотела, чтобы мы были иными, чем мы есть. Мы — самый могущественный человек во всем Тамриэле, и… Барензия, мы… я… я думаю, что я самый одинокий на свете". Он внезапно встал. "Власть!" — сказал он с величайшим презрением. "Я бы добрую часть ее обменял на юность и любовь, если бы боги даровали мне такую возможность".

"Но вы сильны, и энергичны, и полны жизни, больше других людей, которых я когда-либо знала".

Он неистово потряс головой. "Сегодня, может быть. Но меньше, чем был вчера, в прошлом году, десять лет назад. Я чувствую свою смертность, и мне больно".

"Если я могу облегчить твою боль, позволь мне". Барензия придвинулась к нему, протягивая руки.

"Нет. Я не заберу у тебя твою невинность".

"Я не так уж невинна".

"Как так?", — голос императора прозвучал резко, его брови сошлись на переносице.

У Барензии пересохло во рту. Что же она сказала? Но теперь пути назад не было. Пусть узнает. "Был Строу", — поколебалась она. "Я… я тоже была одинока. Я и сейчас одинока. И не так сильна как Вы". Она смущенно опустила глаза. "Я… думаю, я недостойна, ваше превосходительство".

"Нет, нет. Совсем нет. Барензия. Моя Барензия. Это не продлится долго. У тебя есть долг перед Морнхолдом и перед Империей. Я также должен выполнять свой. Но пока мы можем, почему бы нам не разделить то, что у нас есть, что мы можем, и молиться, чтобы Единый простил нам нашу слабость?"

Тайбер Септим протянул руки — и без слов, Барензия приняла его объятия.

"Ты прыгаешь по краю вулкана, девочка", — предупредила Дреллиэн, когда Барензия восхищалась замечательным перстнем со звездным сапфиром, который подарил ей ее имперский возлюбленный, чтобы отметить месяц со дня начала свиданий.

"Почему? Мы делаем друг друга счастливыми. Мы никому не вредим. Симмах наказал мне соблюдать осторожность и хороший вкус. Кого же лучше я могла выбрать? И мы очень осторожны. На публике он обращается со мной, как с дочерью". Ночные визиты Тайбер Септим наносил через тайный проход, о котором во дворце знали очень немногие: сам император и несколько доверенных телохранителей.

"Он с тобой, как с писаной торбой носится. Разве ты не заметила, как холодно с тобой общаются императрица и ее сын?"

Барензия пожала плечами. Еще до того, как она и Септим стали любовниками, его семья обращалась с ней только с необходимой любезностью. Холодной любезностью. "Какая разница? Ведь Тайбер обладает властью".

"Но его сын обладает будущим. Умоляю тебя, не выставляй его мать на всеобщее осмеяние".

"Ну что я могу поделать, если эта сухая палка, а не женщина, не может привлечь внимание своего мужа даже в разговоре за обедом?"

"Меньше говори на публике. Это все, чего я прошу. Она немного значит, верно, но ее дети любят ее, а ты же не хочешь, чтобы они стали твоими врагами. Тайбер Септим не долго проживет. Я хочу сказать, — быстро поправилась Дреллиэн, заметив сердитый взгляд Барензии, — что люди вообще долго не живут. Они преходящи, как говорим мы, представители старших рас. Они приходят и уходят, как времена года, но семьи могущественных живут в веках. Ты должна быть их другом, если хочешь извлечь продолжительную выгоду из ваших отношений. Ох, но как же мне заставить тебя увидеть все в истинном свете, ведь ты молода, да еще и воспитана на людской манер. Если будешь поступать осторожно, и мудро, ты, вместе с Морнхолдом, увидишь падение династии Септима, если он и в самом деле основал ее, так же, как видела ее расцвет. Такова человеческая история. Люди появляются и исчезают, как непостоянные приливы. Их города и владения вырастают, как цветы весной, только для того, чтобы увянуть и погибнуть под летним солнцем. Но эльфы остаются. Мы — будто год, а они — час, мы — десятилетие, а они — день".

Барензия засмеялась. Она знала, что повсюду ходят слухи о ней и Тайбере Септиме. Она наслаждалась вниманием, ведь все, кроме императрицы и ее сына были очарованы ею. Менестрели пели о ее темной красоте и очаровании. Она была популярна и влюблена. Пусть даже только на время, ибо что, на самом деле, вечно? Она впервые была счастлива, каждый день был наполнен радостью и удовольствием. А ночи были еще лучше.

"Что со мной?" — посетовала Барензия. "Смотри, ни одна юбка не подходит. Что с моей талией? Я поправилась?" — Барензия недовольно посмотрела в зеркало на свои худые руки и ноги, и сильно располневшую талию.