Кто — нибудь может спросить: эти небесные чины — высшие, низшие и еще меньшие — так и появились, что один оказался выше, а другой ниже? И мы отвечаем, что и все умопостигаемые силы Бог создал самовластными. Если уж человек был создан самовластным, являющимся смесью праха и души, насколько же умопостигаемые силы, не имеющие ничего земного или тяжелого, были созданы более самовластными? Это и божественное Писание представляет, говоря, что дьявол выпал из ангельского чина добровольно, и этот божественный муж чуть ранее, говоря об ангельских силах: «стремясь умственно вылепить себя по образцу Бога, надмирно взирая на подобие Богоначалия и с Ним сообразовывая образ своего разума» (4:2) — и из всего этого обнаруживается, что умопостигаемые силы обладают свободой выбора и самовластны. Так что он основательно утверждает, что каждый по мере своего благого желания осиявается божественным разумением. Потому и чины именуются по степеням — соответственно сущему в них желанию. Потому он здесь говорит, что не имеет смысла последний чин именовать серафимами или престолами. И заметь, почему все чины называются ангелами.

Разумеется, конечно, чин ангелов.

Этими с высшей степенью созерцания связанными таинствами исполненный, священный Дионисий обнаруживает своей речью, что последний небесный чин, называемый «ангелы», детоводительски руководствует у людей иерархами Церкви, возводя их к Богу, а сам нижайший чин, наш педагог, тайноводствуется находящимися выше, ступенчато над ним возвышающимися, как меньший.

То есть, говорю я, последнее, ангельское. И заметь, что он считает, что все наименования — каждого чина из девяти чинов — общи потому, что Те совместно осияваются для богообразия даваемым Богом светом, хотя и не одинаково. Можно, говорит он, все разумные бестелесные чины совокупно наименовать и иным образом, то есть по богообразию, каковое представляет собой приближение к Богу, насколько каждому из них возможно. Так что все надмирные чины зовутся богообразными; и другое общее имеют они все — дар светлейшего осияния от Бога, хотя и в соответствии с возможностью каждого — или меньше, или больше — дается осияние. В слове же «О божественных именах» он говорит, что божественными называются только чиноначальники каждого порядка.

Заметь, что особенностью каждого чина он называет его меру.

Заметь, что один Бог, их боготворящий, знает точно их и их службы; и они сами знают себя и свое. Мы же ничего точно о них не знаем, разве лишь — насколько научились из божественного Писания.

Заметь, что божественных разрядов умопостигаемых существ девять.

Своим священносовершителем он обычно называет или божественнейшего апостола Павла, или святого Иерофея, как сказано в слове «О божественных именах». Ныне же мне кажется, он говорит ни о ком ином, как о святом Павле. Никого другого ведь не было, кроме него, кто достигал бы даже до третьего неба и узнал бы о таковых.

Первый троичный чин: престолы, херувимы, серафимы

Это сказано о первом к Богу приближающемся из священных порядков.

Об этом первом троичном богообразном чиноначалии осмысленно и достойно Бога исследующий может узнать у Иезекииля, каковой первым называет престол, на котором явился ему Бог, и тут же находились божественные херувимы (см. Иез. 10:1); Исайе же видятся святейшие серафимы, стоящие вокруг Бога (см. Ис. 6:1–2). Это обнаруживает их высочайший, сравнительно со всеми, жребий. Предстает это почти так же и в Откровении святого Иоанна, апостола, евангелиста и богослова (ср. Откр. 8:2?).

«Непосредственно» сказано потому, что иного порядка перед ним нет. И заметь, что престолы, а также многоокие и многокрылые херувимы и серафимы выше, говорит он, всех сил и принадлежат одной троичной иерархии.

Он намекает на святого Павла.

Следующие далее два троичных святых чиноначалия умопостигаемых сил он перечисляет снизу вверх, ибо первыми являются господства, затем следуют силы и далее власти. А он, поставив первыми власти, господства сделал средними. И в третьей служебной триаде первые суть начала, затем следуют архангелы, и последние — ангелы. А он сейчас, в следующей главе, не так вспомнил их, но назвал, перечисляя снизу вверх. А ведь апостол Павел в Посланиях к Римлянам (5:35) и к Ефесянам (6:12) упоминает некоторые ангельские порядки, но этот чин не приводит. Великий же Дионисий разъясняет, что в тайне это передал святым божественный апостол.

Заглавие следует обратному порядку, восходя снизу вверх, ибо серафимы третьи, херувимы вторые, а престолы первые. Так что он записал их наоборот.

Заметь, что всякое наименование священных чинов содержит указания на свойственную чину деятельность, как показывают толкования имен святых серафимов и херувимов, — потому что другого порядка перед ними нет.

Начинающиеся (первые) богоявления воздействуют ведь, происходя, прежде всего на первых.

Сказано вместо «истолковывающими» и «объясняющими».

Поскольку он говорит о богообразных свойствах применительно к божественным умам, не следует полагать, будто великий Дионисий утверждает, что эти умопостигаемые достоинства присоединяются к ним в виде случайных, как бывает у нас, — как нечто иное к иной основе, как бы присоединенное качество. Ибо понятия «случайное свойство» и «основа» здесь недопустимы, так как всякое соединение и бесформенность материи оттуда исключаются. Ведь если бы это было иное в ином, как бы случайное свойство, присоединенное к основе, то это существо не жило бы само по себе и не могло бы обоживаться, насколько это возможно, само по себе, но — только благодаря чину, сохраняемому как иное в ином. Стало быть, названные свойства в них самоосуществляемы, а не присоединены как нечто случайное к основе, по причине нематериальности. Почему великий Дионисий — ниже, в слове «О церковной иерархии», в главе четвертой — и говорит, что свойства у них субстанциальны.

Заметь, что божественные силы как свойство имеют боговидность. Свойство же есть качество постоянное. А отсюда делается ясным, что обладающие достоинствами как свойствами самовластны. Это более пространно представляет Аммон Адрианопольский в словах «О воскресении», написанных им против Оригена.

Заметь, почему они называются престолами.

Сказано вместо «схождения до низменного». И заметь, какова цель всякой иерархии.

Некоей высочайшей природой, учрежденной при Боге, сразу под Ним, он являет престолы, не соприкасающиеся ни с чем материальным, как показывает то, что они не имеют никакой «до уровня ног сниженности», или ослабленности, но обладают восходящей к Богу, обращенной вверх устремленностью. Он хорошо употребил слово «надмирно», — а не «бестелесно», «нематериально» и «умопостигаемо», или же «умственно». А чтобы ты не счел, что «к верху» означает телесный путь, он добавил «нематериально».

Заметь, что и чин святых престолов он назвал богоносным, — как несущий умопостигаемо покоящегося Бога. Обрати на это внимание: поскольку блаженный Василий Каппадокийский назвал богоносной плоть, надо рассмотреть, почему так сказано. Но ведь плоть Самого Господа была по существу и по ипостаси соединена с Самим Богом-Словом, почему и говорят отцы, что Он носит плоть и во плоть облекся. Что же странного, если и плоть Его называется богоносной как носящая Бога-Слово в нерасторжимом соединении, Его плотью и называясь, и являясь по праву и по истине? А они, престолы, по благодати имеющие в себе Бога невыразимым для слова и непредставимым для мысли образом, — богоносными и они по этой причине называются, потому что как первые Божьи силы они первыми Ему причастны, а получаемое ими осияние они затем передают находящимся ниже.

Это место следует читать, перепрыгивая середину, так: «У первых сущностей, надо полагать, есть своя собственная, во всем однородная им иерархия»; остальное же — в середине.

Заметь, что эти первые три чина больше всякой невидимой и видимой силы.

То есть созданную.

Заметь, что они невосприимчивы для всяких связанных с материей мечтаний и непричастны всякому снижению, и — что божественные силы не только сами свободны от скверн и гнусностей, но и невосприимчивы для всякого связанного с материей мечтания, чисты от всякого ущерба и совершенно не знают никакого ухудшающего умаления. Понимай это так, что не по природе они неизменны, но, будучи свободны в выборе, по причине горячего желания блага склонившись к Благу, остались такими, и неизменность стала как бы их свойством. По природе ведь один Бог неизменен. Будь они так сотворены, не отпал бы дьявол. Но и они все принадлежат одному равному с ним чину. Ведь то, что по природе благо, снижения не имеет.

Тождественным этот святой называет их движение как неизменное и неуклонное, одинаково происходящее. Движение же у них — это деятельность уразумения, ибо они суть умы неумолчные. Отметь и выражение «в неизменности боголюбия» и прочти четвертую главу слова «О божественных именах» и восьмую главу настоящего слова.

Заметь, почему эти святые чины называются созерцающими и что не через символы или образы Писания обретают они боговедение, в отличие от нас.

Созерцателями называются наблюдатели таинств. Святым же это открывается с помощью того, что говорится о Боге в доступных чувствам формах символически, что невозможно помыслить применительно к высшим силам.

Заметь, что «трисветлое созерцание» сказано вместо «триипостасная единая Божественность».

Приобщением Иисусу он называет причастность славе и неизреченному сиянию тела Христова, ибо с плотью Он совосседает с Отцом.

Сказанное «образов (жен. р.), запечатлевающих (прич. муж. р.) подобие», тогда как надо сказать «запечатлевающих» в женском роде, — да никто не воспримет как ошибку великого Дионисия: будь абсолютно уверен, что он говорит как истинный афинянин, настоящий житель Аттики. Ибо там в обычае причастия мужского рода согласовывать с женским, как-то делает и Гомер в обращении Ириды от лица Зевса к Гере и Афине: Вы на своей колеснице, моим пораженные громом,

Вспять никогда не пришли б на Олимп.

(Илиада, 8:55–56; пер. Гнедина)

Подобало бы «пораженные», причастие мужского рода двойственного числа, сказать в двойственном числе женского рода. Так говорят и комедийные поэты, используя женский вместо среднего рода, как и мужской вместо женского, — и Платон, и Еврипид в «Вакханках»:

«Уклоняясь бегающими (жен. р.) глазами (ср. р.)».

В мужском роде причастие никто бы тут не поставил. И в «Оресте»: «Безумными (жен. р.) неистовствами(ср. р.)».

Заметь, что уподобление Господу Иисусу теургично, т. е. делает уподобляющихся богами, и как эти чины непосредственно, минуя символы, уподобляются Христу, от Него это воспринимая.

Заметь, что эти силы первозданны и что эти небесные чины обладают достоинствами Господа Иисуса Христа как силами.

Заметь, почему называются посвященными эти божественные силы.

Знанием пестроты он называет способность дать раскрывающее и разъясняющее истолкование запутанного священного предания, в чем нуждаются и низшие ангельские чины, как он далее говорит, и гораздо более люди. Ибо помимо толкований, анализирующих многопеструю премудрость святых видений, невозможно ни нам их понять, ни первым трем чинам превосходящее их. Почему он и говорит, что подчиненными чинами священноначальствует только каждый первый чин, а не какая-то иная сила. А иерархией этих высочайших устроений священноначальствует один Бог, а не какая-то иная сила.

То есть вводимые в таинства.

Доказательства от Писаний того, что сказано.

Заметь это «научаются»: оно показывает, что не по природе они таковы.

Ведь раз они выше всех и ничего из того, что относится к другим силам, их не превосходит, естественно, что они от Самого Бога единого как высшие первыми научаются божественному знанию.

Заметь, что — вопреки василианам или несторианам — вознесшийся как человек Христос Иисус есть Сам Господь всех умопостигаемых сил и Царь славы, как узнают посвящаемые от говорящих: «Поднимите, врата, верхи ваши» (Пс. 23:7), — и спрашивают: «Кто сей Царь славы?» (Пс. 23:10), — и вновь слышат: «Господь сил» (Пс. 23:10) и так далее. Против акефалов же и евтихиан свидетельствует то, что хотя Он и Господь сил, но — плоть и явный человек, чему как странному удивляются прочие начала.

Хорошо он назвал богодеянием промысел о нас. Ибо поистине Божьи все деяния промысла Господня: святое Рождество, исцеления, знамения при страданиях и Воскресение.

Слова «Я говорю правду и суд спасения» принадлежат Исайе, и смотри, как он их понял.

Фразу составь так: «Я удивляюсь тому, что первые, словно средние, желают богоначальных осияний».

«Парящими в середине» он назвал их, поскольку не до предельной высоты они взлетают, но касаются только середины. «Недоумевают» же означает — говорят: «Кто это идет от Эдома?» (Ис. 63:1).

Смотри, с каким страхом и благоговением высочайшие всех чины, словно средние, а не первые, спрашивают сначала друг у друга то, что у Исаии: «Кто это идет от Эдома, в багряных ризах от Восора? (Ис. 63:1), — а затем, как бы поощряемые Богом, обращаются к Нему: «Почему багряны ризы Твои?» (Ис. 63:2).

Заметь, как, говорит он, очищаются, просвещаются и совершенствуются божественые чины.

Заметь, что такое очищение для умов и что — неведение.

Безмерное — большое и многое.

Заметь, как очищаются, просвещаются и совершенствуются эти божественные чины.

Усвоенное искусство есть постоянное и неотчуждаемое владение полученным в озарении знанием.