Румыния обязалась очистить Бессарабию в течение двух месяцев. Тотчас после подписания соглашения власть в населенных пунктах предполагалось передать местной милиции. Румынские военные командиры не должны были производить аресты и исполнять другие административные и судебные функции. Арестованные в России румынские подданные обменивались на арестованных в Румынии русских революционеров. Румыния обязалась не предпринимать враждебных действий против РСФСР. Россия возвращала Румынии продовольственные склады, образованные союзниками, которые были предназначены для питания местного населения и находились в это время в распоряжении Советов.

В непосредственном личностном отношении первая дипломатическая миссия Раковского оказалась, таким образом, успешной. Однако крайне нестабильная внешнеполитическая ситуация в конце Первой мировой войны, Брестский мир и последующее занятие германскими войсками Украины – формально с согласия Центральной рады, а фактически в качестве оккупантов, исчезновение в результате этих событий общей границы между Россией и Румынией привели к тому, что правительство Румынии сочло возможным нарушить договор.

Договор был подписан всего за пять дней до занятия Одессы австро-германскими войсками. После этого бессарабский парламент высказался за присоединение к Румынии на началах автономии. В ответ по распоряжению советского правительства вновь был арестован, а затем выдворен посол Румынии К. Диаманди, был конфискован румынский золотой запас, отправленный в Россию на сохранение во время мировой войны. [181]

Раковский оставался в Одессе до подхода германских войск, а затем с огромными трудностями через Николаев, Екатеринослав, Полтаву, Харьков смог возвратиться в Москву, куда прибыл в конце марта. Примерно две недели он провел в здании Наркоминдела – бывшем флорентийском дворце Тарасовых у Патриарших прудов, стремясь углубить свои дипломатические познания, а в середине следующего месяца получил новое дипломатическое задание.

28 марта 1918 г. Раковский побывал у Ленина и доложил ему о своей работе в качестве руководителя Верховной автономной коллегии. [182] По всей видимости, глава правительства был удовлетворен его сообщением, так что Раковский в его глазах стал той личностью, которую явно можно было использовать для выполнения сложных политико-дипломатических поручений.

При этом создается впечатление, что Раковский рассматривался в качестве такого деятеля, который был призван создать декорум, видимость добропорядочности большевистского руководства перед умеренно прогрессивными западноевропейскими лидерами. Связано это было прежде всего с тем, что на Западе сохранился его прежний имидж социалиста-центриста. Об этом свидетельствуют многочисленные приветственные письма, полученные Раковским от участников состоявшейся в феврале 1919 г. в Берне конференции социалистических партий, принявшей решение о восстановлении II Интернационала, фактически распавшегося с началом Первой мировой войны (А. Маргари, П. Фора, Ф. Адлера, Л. Каутской и др.). [183] Совершенно очевидно, что годом раньше, во время рассматриваемых событий, это мнение было еще более устойчивым.

Использование на дипломатическом поприще таких деятелей, как Х. Г. Раковский, позволяло большевистской верхушке создавать видимость эволюции в сторону более цивилизованного курса.

О первой своей непродолжительной дипломатической миссии Раковский позже вспоминал неоднократно. Уже в мае 1918 г. на первой полосе «Известий» появился его памфлет о российско-румынских отношениях, [184] в котором особенно ехидно высмеивался довод о том, что румынская оккупация Бессарабии носила, мол, гуманитарный характер. Через день в той же газете появилась его беседа с корреспондентом по поводу кабального характера Бухарестского мира, заключенного Румынией с центральными державами. Раковский был представлен как «один из вождей румынской социал-демократии». [185]

Между тем к весне 1918 г. власть киевской Центральной рады, в которую входили представители партий разной политической ориентации, прежде всего социалистического толка, выступавших за независимость Украины, распространилась на большую часть ее территории, но эта власть была крайне ограниченной, так как на территорию Украины вступили немецкие войска. «Германия взяла на себя роль защитницы Украины от анархии и большевиков, – пишет Ю. Г. Фельштинский. – Однако мир, который она заключила с Радой, был “хлебный”, а не политический. И тот факт, что немцы и австрийцы вывозили из страны продовольствие, делал Германию и Австро-Венгрию в глазах населения ответственными за экономические неурядицы». [186]

Сохраняя надежды на восстановление советской власти и фактическое присоединение Украины к России, правительство РСФСР в то же время было вынуждено вступить в переговоры с правительством Украинской Народной Республики. Сделано это было по прямому требованию Германии.

Большевистское руководство крайне колебалось в вопросе о признании Центральной рады, тем более в подписании с ней каких бы то ни было дипломатических документов, чего требовал Брестский мир, полный текст которого усиленно скрывали Ленин и его правительство.

И все же решением СНК РСФСР 16 апреля 1918 г. была образована делегация для переговоров с Украинской Народной Республикой, которые намечались в Курске. [187] Вначале первая встреча украинской и российской делегаций была назначена на 21 апреля. Дав согласие на переговоры, Центральная рада Украины просила российское правительство прекратить преследование украинцев по политическим и национальным мотивам и отменить запрет на продажу украинских книг. [188]