В результате Раковский пришел к выводу, что продолжать переговоры с «марионеточным» правительством (как будто именно за последние месяцы его статус изменился от самостоятельного к марионеточному!) нецелесообразно. По согласованию с Лениным было решено перенести переговоры в Берлин. При этом, разумеется, в глубине души предполагалось, что в условиях, когда Германия терпит поражение, никакие переговоры не будут вестись и в германской столице, что на смену дипломатии скоро придет оружие.

На заседании 3 октября советская делегация выступила с заявлением по поводу различий в толковании Брестского мирного договора обеими сторонами. Было предложено обратиться к «контрагентам России» по Брестскому миру с просьбой о разъяснении по поводу того, обязательны ли его статьи для Украины. Иначе говоря, Раковский, предлагая теперь то, что он совсем недавно отвергал, начинал «толочь воду в ступе», понимая, что Германии и ее союзникам теперь не до разъяснений. Встреча проходила в нервной и напряженной обстановке. Следующее заседание назначено не было. [275] Правда, 7 октября состоялось еще одно пленарное заседание, на котором были вновь в общей форме высказаны взаимные претензии. [276] Но после него мирные переговоры были фактически прерваны. В этот же день Раковский покинул украинскую столицу. [277]

Там, правда, остался Мануильский и было объявлено лишь о «временном перерыве». [278] Но через несколько дней в помещении миссии был произведен обыск, изъята часть архива, несколько человек (видимо, использовавших дипломатическое представительство для антиправительственной агитации) были арестованы. [279] Мануильский по этому поводу выступил с протестом. Но еще до этого российско-украинские отношения обострились до крайности в связи с попыткой задержания Х. Г. Раковского, возвращавшегося в Москву.

Трудно судить о всех перипетиях этого инцидента. Архивные документы и свидетельства другой стороны, по всей видимости, не сохранились, и мы располагаем только высказываниями самого Раковского по возвращении в Москву. Можно предполагать, что инцидент был связан с данными о «революционной пропаганде» и других акциях вмешательства во внутренние дела Украины, которые были получены гетманскими властями.

Отряд гетманской полиции («варты»), по словам Раковского, ворвался в его дипломатический вагон по дороге в Харьков на станции Нежин. Обыск продолжался более пяти часов. Под угрозой расстрела Раковского заставили поднять руки вверх и подвергли личному обыску. Были вскрыты дипломатические пакеты, личный багаж, часть бумаг отобрали. В Бахмаче вагон отцепили от состава. Обратившись с протестом против этих действий к германским властям, Раковский получил немецкую охрану.

Почти через сутки вагон включили в другой состав, который благополучно прибыл в Харьков, затем был присоединен к поезду, направлявшемуся в Москву. Но когда этот состав находился уже «под парами», злосчастный вагон вновь был задержан, причем один из офицеров заявил Раковскому, что его не следовало бы выпускать живым из Украины. Лишь с огромным трудом дипломат добился отмены распоряжения и смог продолжать путь на Москву. Раковский считал, что это было преднамеренной акцией, совершенной по распоряжению украинского правительства. [280]

Что же касается правительства Скоропадского, то оно осудило действия своих подчиненных. Министр иностранных дел Дорошенко телеграфировал украинскому консулу в Москве: «Прошу передать народному комиссару Советской республики нижеследующее: Министерство внутренних дел заявило мне, что задержание и обыск г. Раковского были сделаны без ведома министерства. Виновные уволены и привлечены к ответственности. К розыску документов приступлено, и по нахождении таковые будут немедленно возвращены». [281]

В украинской печати были опубликованы данные германской полиции о том, что советская делегация и лично Раковский занимались подрывной работой в Украине. [282] Видимо, здесь были некоторые преувеличения, но в основе лежали подлинные факты содействия забастовочному движению, другим антиправительственным выступлениям.

Так завершился первый, непродолжительный этап дипломатической деятельности Х. Г. Раковского. Он был противоречив, как и весь комплекс бурных событий 1917–1918 гг. В основном отказавшись от левоцентристской социал-демократической линии и полностью, телом и душой, примкнув к экстремистскому крылу социал-демократии – большевикам, он нес свою долю ответственности за установление тоталитарного режима в России, за все те беды и преступления, которые были с этим связаны. Раковский учился в соответствии с худшими традициями дипломатии прошлого правилу: «Язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли», углубил свои познания в демагогии и популизме, которые ему, как и всем более или менее значительным политическим деятелям, были свойственны и ранее.

Вместе с тем Х. Г. Раковский уже в первых своих дипломатических миссиях проявил важные позитивные качества дипломата: умение выслушать оппонента, оценить его позицию и постараться найти компромисс (разумеется, лишь в тех пределах, которые были очерчены данными ему императивными инструкциями), широкий политический и исторический кругозор, прекрасную память и умение вести дискуссию, оперируя массой конкретных примеров, используя прецеденты и политические аналогии, знание ряда языков, традиций и привычек народов и умение их использовать, раскованность в общении с различными группами собеседников. Это свидетельствовало, что Москва получила в лице Раковского одного из виднейших своих дипломатов.

После прекращения российско-украинских переговоров гетманская Украина существовала очень недолго. Когда осенью 1918 г. стало ясно, что центральные державы проигрывают войну, Скоропадский пытался маневрировать, но его попытка привлечь в кабинет оппозиционных украинских деятелей успеха не имела. 14 декабря, когда немцы оставили Киев, в столице Украины была установлена власть Директории, провозгласившей восстановление Украинской Народной Республики. [283] Но эта власть была еще более кратковременной. В начале 1919 г. большевикам удалось распространить свой режим на всю Левобережную и большую часть Правобережной Украины.