— Мы с Верой решили тебя немного побить, Рудольф, — сказала Саманта, когда они расположились за столиком в уютном зале нового ресторана. — Как так получилось, что ты едва не поссорил нас. Я многого не понимаю здесь, в России. Для меня это Восток, а на Востоке, я знаю, нас учили, всякий жест обозначает не то, что у нас, на Западе. Я боюсь неправильно улыбнуться и не к месту захохотать. Потому я все время напряжена и бестолкова. Как сейчас.

— Я, — ответил Рудольф, — виноват только в том, что хотел угодить всем сразу. А я так не умею. Вера знает меня много, очень много лет, и ей известно это мое качество. Поэтому я все время падаю и встаю, встаю и падаю.

Весь вечер он шутил подобным образом. Вера не заметила ни одного лишнего взгляда в сторону Саманты, ни одного необдуманного жеста. Он вел себя безупречно. Разве что один или два раза посмотрел на часы, точно куда-то торопился еще.

«Я человек точный, но задерганный», — пояснил он, прежде чем его спросили. Да еще один раз откровенно встревожился. И посмотрел в глубину зала.

Вера проследила за направлением его взгляда. Она сделала это в унисон движению остроумного и веселого собеседника, как бы даже собственными жестами внутренне соглашаясь с ним.

То, что она увидела, не вызвало в ней никаких эмоций. Подобным образом совсем недавно она стояла на том самом месте, где ее только по случаю не успели ударить ножом в живот. Просто не попали. По случаю не сорвали перстень вместе с кожей и не оторвали палец. Нет, сейчас эмоций не было никаких, но ей показалось, что она узнала двух вошедших и тотчас убравшихся с глаз персонажей — толстяка, похожего на кота Бегемота, и его спутницу, гуттаперчевую рыжую девицу.

Стрешнева взглянула на Рудольфа. Он был совершенно спокоен. Спрашивал о чем-то Саманту.

Вера не услышала вопроса. Это ее испугало.

«Я точно знаю, что этих людей здесь быть не должно. Не уверена и в том, что они вообще существуют. Скорее всего, это такие московские типажи. Такое поветрие, манера, общий стиль. Где она так хорошо изучила русский язык? — мимоходом думала Вера, стараясь прислушаться к разговору Даутова с американкой. — Порой кажется, что она сознательно пытается исказить правильное произношение. А потому бывает так напряжена и бестолкова, как она только что говорила. Нет, моя подозрительность переходит все границы. Верно, я особенно сильно устаю, когда отдыхаю. А я отдыхаю давно. И нечего врать себе о колоссальных физических и нравственных нагрузках. Все это было раньше, в дорассветном мраке детских лет».

Саманта была изрядно навеселе, когда они с Рудольфом отвезли ее в гостиницу. Американка что-то лепетала про планы на завтрашний день, потом бросилась на шею Рудольфу, принялась его лобызать и что-то приговаривать шепотом. Даутов ответил ей: «Ну-ну, успокойся, все будет о’кей» — и брезгливо отстранил экзальтированную иностранку.

Вера и Саманта поднялись в номер. Рудольф ждал внизу.

Потом ничего не оставалось делать, как ехать к Рудику. Ведь он был весел и надежен, как никогда.

«Все же я воспитала его, — думала Стрешнева. — Мне стоило это многих трудов и слез. Да какая разница! Главное — результат. Может быть, он колебался одно мгновение, но его не прельстила очаровательная американка. Это же видно невооруженным глазом».

Вот они на той же кухне, как несколько дней назад.

«Словно зеркало какое в пространстве поставлено, — подумала Вера. — Как это я стала замечать такие вещи? Наверное, это расширение души. Правда, я говорила кому-то, что стало намного больше места. Даже в Москве».

Кому она говорила это? Вера не помнила.

Ей показалось, что в квартире находится кто-то еще. Она решила осмотреть комнаты, но в это время появился Рудольф с двумя бокалами вина.

И подал ей один из бокалов. Вино было необыкновенно вкусным.

— Это французское? — спросила она.

— Конечно, — ответил Даутов.

Вера выпила и почувствовала, что не дойдет до кровати, как это было с ней вчера, после возвращения из Лефортово. Веки стали тяжелыми, глаза закрывались сами собой, как она ни старалась их таращить. Сквозь дрему почувствовала, что ее будто куда-то несут, везут на машине. Подумала с благодарностью, что это Рудик ее, сонную, повез домой, хотела достать ключи из сумочки и назвать пароль сигнализации, но язык не слушался, а сумочки рядом не оказалось, и она провалилась в глубокую бездну…

Ей снова приснился необыкновенный сон. В тонких цветных сумерках она летит в самолете. Вспоминает, что боится самолетов. Но делать нечего, ведь это сон. И нужно сделать усилие и переменить картинку. Ей это удается сделать довольно скоро. Самолет идет на посадку.

Внизу раскинулся великолепный город. «Теночтитлан, — думает Вера во сне, — и в нем множество ацтеков. Там чудесные мастера-строители, дворцы, парки. Нужно увидеть это». Она выходит из самолета. Спрашивает, что это за город. Говорит по-английски. На нее смотрят с удивлением и отвечают, что это Лиссабон.