– Почему только она? Неужели нет того, что заставляет тебя чувствовать себя живым всегда?

– Нет. На пути выполнения моих обязанностей умирает всё. Мне начинает казаться, что это необходимое условие выполнения моей функции.

– Это абсурд. – Громко выдохнул Фузу.

– Это правила и то, к чему они приводят. Я смирился с этим. Но если Стижиан переживет то, чему предначертано случиться, я стану чуточку счастливее.

Фузасу уже почти улёгся на зеленую траву и задрал кверху голову, наблюдая бездонную синеву чистого неба. Он и предположить не мог что Амит уже…

Но это было против правил, думал он про себя, необходимо доиграть свою роль, иначе может случиться всякое. Нельзя прервать действие, и нельзя провоцировать скорейшею развязку. Амиь ещё не совсем понимал, кем является на самом деле, а потому нельзя подталкивать его. Сейчас Фузу мог только слушать.

– Так что за второе пятно?

– Млинес.

Фузу удивился такому ответу:

– А почему не мать? Не Амфитеа? Не те двое несчастных, что мне пришлось сшить по твоему приказу?

– Брат с сестрой? – Амит вскинул брови, и голос его вильнул вверх. – Они не умерли от наших рук, они лишь изменили форму своего существования, не более.

– Ты хоть представляешь, какие страдания они пережили, будучи двумя умами в одном изуродованном теле?

– Страдания? Фузу, о чём ты?

– Ни о чём. Забудь.

– Их страдания ничто по сравнению с тем, что было бы, не пробуди я в себе твою силу.

– Не тот инцидент пробудил в тебе духа медиума, не обманывай себя.

– Да. Снова Стижиан. Я так за него испугался…

– И тогда пришла Млинес?

– Да, пришла и научила меня быть медиумом. Слышать целый мир…

– Этому она едва ли могла тебя научить. Слышать мир… Такое медиуму не по силам. Поверь мне.

– Она была со мной с самого детства, и для многих детей она была как мать. – Амит согнул ноги в коленях и приобнял их руками. – У меня была мать, но она была другой. Млинес учила нас быть сильными, а потом она учила меня быть хитрецом. Она не раз говорила, посмеиваясь, что с моим скверным нравом из меня выйдет замечательный медиум: я умею бить и прятаться, лгать и молчать, нашептывать… Это идеальные черты для медиума.

– Ну зачем же рисовать нас такими негодяями?

– Потому что мы таковыми являемся. Мы можем пробраться в самые тёмные уголки человеческого ума и выудить оттуда всё, что нам нужно, или даже больше. Млинес учила меня не только слышать духов и улавливать частоту, на которой духи общаются со своими хозяевами. Она учила меня находить лазейки, через которые можно перехватить духа, как сильно бы он не был привязан к хозяину. – Он вздохнул полной грудью. – Я рад, что учился у неё и развил силу медиума. Пожалуй, единственное, чему она меня не смогла научить, это игнорировать твой голос в моей голове.

Фузасу громко рассмеялся. Ему было так смешно слышать это, что на глазах едва не проступили слёзы.

– Вот ты какого мнения о создании, столько раз спасавшего твою жизнь.

– Я ничего не имею против тебя, но… - Амит поджал губы и посмотрел старому медиуму в глаза. – Ну неужели нельзя было молчать, когда я находился наедине с девушками?

– Мне казалось, ни одна из них тебе не подходит! – Того всё ещё трясло от смеха.

– А это не тебе решать.

– Ну прости, прости меня, я не думал, что это так ранит тебя.

– Да не то чтобы ранит, просто всем… всем иногда хочется… ну…

– Я понял тебя.

Амит нахмурил брови и снова устремил взгляд вперёд. Там, на горизонте, четыре цвета медленно покрывались почти прозрачной дымкой. Прошло несколько минут, хотя там, в реальности, быть может, минули часы, но вскоре силы элементалей первой системы оказались полностью окружены нейтралью Дримена, и на сцену выступили прочие три цвета: серый, черный и ярко-голубой.

– У меня ведь тоже был Учитель, правда, он был совершенно иным, не похожим на Млинес. Он возник из неоткуда и заявил, что сможет научить меня контролировать мой дар. Смешно, да? Это были времена, когда миром правили элементали, а не люди. Людей тогда было ровно двое: я и Орита, но о её существовании я не знал. Моя сила казалась всем очень странной, но она принесла много пользы в войне. Тогда вазари воевали против змей, а мой отец был командующим армией. Он всегда знал, что войско Одеры многократно превосходит наше, но глава племени продолжал отдавать приказы, и можно сказать, что он своими руками уничтожал свой же народ. Как же нам повезло, что змеи не решились одним махом стереть всех нас с лика мира… Вскоре после того, как я родился, отец стал замышлять переворот, чтобы остановить кровопролитную войну, но он знал, что убить главу он не сможет никогда: тот был слишком сильным элементалем воздуха. И тогда появился мой Учитель. За те годы, что он меня тренировал, я ни разу не видел его лица. Не видел, что бы он ел, не видел что бы он пил, мне было любопытно его поведение, но я, как и отец, мы благоговели перед ним и никогда не требовали от него снять капюшон и показаться нам. С четырёх лет мой Учитель прививал мне привычку слушать. Слушать всё подряд и всегда верить тому, что слышишь и чувствуешь…

– И этому ты учил меня.

– Верно. Моего отца восхищал ум Учителя, ведь он считал, что ему одному была известна природа моей силы. Десять лет он учил меня слышать и управлять тем, что слышишь, пока однажды я не достиг нужной высоты мастерства, чтобы уничтожить главу нашего племени. Тогда мой отец захватил власть, и народом вазари стал править род Тоурен.

– Он так и не открылся тебе?

– Учитель? – Фузасу приподнял брови и прыснул. – Открылся, но уже много лет спустя и при совсем других обстоятельствах. Именно он был тем, кто рассказал мне, как остановить мою младшую дочь.

– И каким он оказался?

– Таким, каким и должен был быть. Но я честно старался изобразить удивление и наигранную глупость.

– Зачем?

– Чтобы тщательно спланированное стало реальностью, каждый должен играть свою роль. В некоторых видах работ очевидные и простые вещи могут привести к краху. Ерунда, если это мелочи, но наши роли – главные.

Краешки губ Амита снова изогнулись в улыбке, а впереди, где бесконечный океан сливается с горизонтом, три цвета второй стихии уже выстроили круг.