Окончив переговоры, он обернулся к Караулову, и тот по его лицу сразу понял: что-то случилось.

— Довезу только до автобусной остановки — уж не обижайся. Срочно в главк надо вернуться, меня наши через дежурку с собаками ищут, — Колосов хотел было ограничиться этим куцым объяснением, но, поймав любопытно-умоляющий взгляд следователя, снизошел до пояснений:

— Там вроде какая-то каша интересная заваривается по нашему прежнему делу.

— По Ачкасову? — Караулов едва не подпрыгнул на сиденье. — Что там?

— Данные с РУБОП поступили: Модин — ну помнишь, его компаньон — с заявлением на Петровку обратился, а они его к нам сплавили — он-де прописан не в Москве, а в области. С него деньги якобы вымогают. Кругленькую сумму.

— Кто?

Но Колосов уже тормознул у остановки рейсового автобуса, идущего в Старо-Павловск, широким жестом распахнул дверь: выметайтесь, мол.

— Узнаю, что там и как, — проинформирую всенепременно. Жди, Юра, звонка. — Он хлопнул дверью, и «девятка» взяла с места в карьер.

Следователь прокуратуры Караулов остался сирота сиротой под палящими лучами августовского солнца у покосившегося фонарного столба, где висело объявление о расписании автобусов пригородного маршрута. Он думал с великой горечью, что сыщики, ох, эти сыщики… Недаром их в прокуратуре недолюбливают, ой недаром, крайне ненадежный и вероломный народ, зажиливающий самую нужную, самую полезную информацию по делу до тех пор, пока… Караулова терзало острое, как гвоздь в башмаке, любопытство: что там наклевывается у них с этим Модиным?

Но тут на шоссе показался автобус, желтый, как канарейка. И размышлять о превратностях профессии и коварстве коллег сразу же стало недосуг. В ход пошла ловкая работа локтями, потому что собравшиеся на остановке дачники и деревенские штурмовали автобус так дружно, словно это был их последний шанс добраться до старо-павловского колхозного рынка.

В доме кончилось молоко «из пакетика», которое они привезли с собой из Москвы. Утром Катя взглянула в холодильник и обнаружила это, Нина еще спала. Ночью ее и правда мучила бессонница. Катя слышала, как за стеной подруга ее ворочалась в постели, вздыхала, шуршала страницами книги, включала и выключала настольную лампу. Но под утро сон взял свое.

Катя решила не будить ее. Часы показывали без четверти восемь, а в половине девятого в местный продуктовый магазин привозили молоко и молочные продукты. Катя решила туда сходить: Нине молоко полезно, тем более тихое вот, деревенское, парное. Она поискала какую-нибудь подходящую емкость, но ничего лучшего, чем две пустые бутыли из-под кока-колы, не нашла.

У магазина — это был ветхий дощатый теремок, боком к которому лепилась косая сторожка с гордой табличкой «Поселковый опорный пункт милиции», — несмотря на ранний час, вовсю кипела жизнь. Покупателей собралось немала Цистерну с молоком перед окнами магазина поджидала длиннющая очередь: помимо май-горских дачников, набежало за молоком со всей округи и много местных — все с емкими эмалированными бидонами.

Катю эта прыть удивила: неймется им! Переться в такую даль, речку по мосту переходить — и зачем? Ведь всем известно: молочная цистерна после Май-Горы едет в заречные поселки и продает молоко «с колес» уже там. Ее удивление рассеяли старушки, занявшие первые рубежи очереди:

— Сюды, сюда ходим. Тут надежней. Они, совхозные-то, нынче как избаловались? Тут-то дачники денежные — им и молоко, значит, цельное везут, хорошее. А к нам за реку… Тут вот распродадут полбочки, а потом рази за ими уследишь? Зачерпнут ведром из речки воды, дольют в бочку-то свою, ну, чтоб больше было, и к нам везут то молоко с лягушками. Мы уж и к участковому ходили — жалились, все без толку. Рази их, мошенников, за руку кто поймает? Потому сюды и ходим.

Помимо любителей парного молока, в хвост очереди подстраивались помятые синеносые личности, от которых разило перегаром. Местные пьянчуги тоже с нетерпением ожидали цистерну: ведь при ней имелся еще заветный прицеп, развозивший по поселкам дешевое пиво в разлив. Алкаши вклинивались в очередь маленькими, но сплоченными группками. Были то в основном шабашники, занятые на строительстве и ремонте дач, а также поденные рабочие из местных, промышлявшие разовой работенкой на участках.

Цистерна запаздывала. Катя, чтобы скоротать время, прислушивалась к разговорам в очереди.

— Да что ты мне заливаешь, Колоброд, что я, не знаю, что ли! Микроба там нашли, понял — нет? Опасного микроба, болезнь. Оттого и источник закрыли плитой, а случилось это…

— Да не потому! Какого, на хрен, еще микроба! Не знаешь ничего, а споришь. История с этой водой приключилась нехорошая. Понял?

Впереди Кати стояли двое — по виду типичные алкаши. Оба голенастые и тощие, как «ножки Буша». Тот, кого назвали смешным прозвищем Колоброд — сожженный солнцем, пропитанный самогоном мужичок в давно не стиранной клетчатой рубахе и спортивных штанах «с лампасами», — горячился, силясь переспорить своего лысого, красноносого, желчного собеседника: