Шрифт:
— Где же они? — обрадовался Юрий. — Куда ты их девал?
— А я… я что… они сами — увидели нас, испарились.
— To-есть как? — Юрий опешил. — И ты даже не пытался их задержать? Да ты знаешь, кто ты такой? Ты… ты… Эх, не будь здесь дамы, я бы сказал, кто ты… И это мой боевой товарищ! — горько закончил Юрий.
Надежда в недоумении смотрела на операторов.
Благуша чувствовал себя виноватым, но пытался обороняться:
— Что же, мне у них документы проверить, что ли? Я же не милиционер!
— Ты мог проводить их до милиционера, а он бы у них проверил, что надо… Нам же, главное, получить их координаты! Эх, ты! Первый раз в жизни наткнулся на серьезное дело и то ухитрился пройти мимо… И не улыбайся, не улыбайся, ничего тут веселого нет…
Операторы и Надя медленно спускались с холма. Юрий злился на Мартына и, скорбно поджав губы, шел сзади. Надежда была смущена тем, что стала невольной свидетельницей размолвки товарищей. А может быть, Благуша именно из-за нее не обратил внимания на какое-то нужное дело? Мартын шагал молча. Он радовался тому, что Юрий не продолжает разговора. Впрочем, в глубине души Мартын негодовал на себя: действительно, кажется, дал маху с этими Поросенком и Чайником…
…Вот так, к сожалению, очень часто случается в жизни. Заметил человек недостаток, фальшь, зло на работе ли, дома ли, на улице, в магазине. Заметил. Хотел потребовать жалобную книгу, позвонить по телефону куда следует, написать гневное письмо в редакцию… Хотел, но раздумал, да и махнул рукой, решил не вмешиваться не в свое дело. И по прежнему покрывается пылью жалобная книга. И по прежнему висит на рычаге телефонная трубка, сняв которую можно было позвонить «куда следует». И осталась чистой бумага, вполне пригодная для писем в редакцию, райком, горсовет. А недостаток, фальшь, зло… сохранились. Не потому сохранились, что глубоко скрыты. Не оттого, что их не приметили вовремя. А только потому, что люди прошли мимо. Один прошел мимо, не найдя в себе достаточно решительности, воли, энергии для борьбы. Другой прошел потому, что пожалел виновного. Третий успокоил себя: дескать, «сам я тоже не лишен житейских слабостей, и все мы смертны и все не без греха».
Но порок в нашей жизни не остается незамеченным. Его рано или поздно разоблачают и уничтожают. И настолько раньше это случалось бы, если б ни один человек не проходил мимо! Если бы каждый был убежден: нет зла маленького и большого, любое зло равно достойно уничтожения, так как из маленького вырастает большое…
…В парке земля была покрыта густым слоем конфетти и серпантина — осадками карнавальной бури. На глазах увядали фонтаны. Карусели описывали последние круги. Ракетный плотик мирно дремал, приткнувшись к корням ивы. Повара в ресторане-поплавке жарили последние, самые вкусные шашлыки — для себя.
Когда Надя и операторы вышли на городскую площадь, то город уже спал. Только где-то вдали слышалась плавная мелодия вальса. Казалось, что Красногорску снится веселый сон.
Фельетон десятый. Покупатель и продавец, будьте взаимно бдительны!
В полутемном вестибюле облисполкома было прохладно. И деятели областного масштаба, владельцы стеклянных табличек на дверях, проходя мимо гардеробщика, завистливо вздыхали: их светлые, солнцеобильные кабинеты в эти жаркие дни превращались из рабочих комнат в филиалы парильного отделения.
Юрий Можаев никогда не имел личного кабинета, выходящего окнами на юг (точно так же, как кабинета, выходящего окнами на остальные стороны света), и поэтому не мог в достаточной мере оценить рабочие условия гардеробщика. Свернув в коридор, Можаев зашагал к лифту. Из висящего в вестибюле указателя он выяснил, что Облпромкожсоюз базируется на третьем этаже.
Возле лифта, на деревянном диванчике, дремал старичок.
Заслышав шаги, он приоткрыл один глаз.
— Здравствуйте, папаша, — сказал Юрий, — а лифт, как я вижу, приказал долго стоять?
— Да! — оживился старичок и легко соскочил с диванчика. — Стоит как вкопанный! Механизм с характером! А тебе, сынок многоуважаемый, куда надо-то?
— Облпромкожсоюз, — как заклинание, проговорил Юрий.
— И такой у нас есть, — весело сказал лифтер, видимо соскучившийся по разговору. — Это тебе, значит, надо сначала в Областной совет промысловой кооперации попасть. А уж там и до Кожсоюза ногой подать. Отсюда, от меня то-есть, тебе надо итти по коридору до развилки. Прямо пойдешь — в Облторф попадешь. Налево пойдешь — в Котлонадзор придешь, а направо пойдешь — до лестницы дойдешь… А как до нее доберешься, так и вверх полезай, на третий этаж. А там опять три коридора. Налево пойдешь…
— Спасибо, папаша, — улыбнулся Юрий, — все ясно, местную географию я уже усвоил.
— Эх, молодость! — забираясь на диванчик, мечтательно сказал лифтер. — Им лишний коридор пройти ничего не стоит. Ведь наверняка не туда попадет.
…На двери, перед которой стоял Юрий, были привинчены две стеклянные пластины:
ОБЛПРОМДРЕВСОЮЗ
Председатель президиума
ОБЛПРОМКОЖСОЮЗ
Председатель президиума
<