— А потом, — сказал Юрий, — раз мы решили строго придерживаться сценария, мы вас отобразим в кресле с вязаньем в руках… Такой свежий, новаторский кадрик.

— Верочка, наденьте передник, — распорядился Мартын, — вы будете хозяйничать.

Пелагея Терентьевна испытующе посмотрела на операторов:

— Передник? Откуда он у нее? И потом что ты, Вера, можешь приготовить?

— Чайник поставить могу, — уклончиво ответила Вера. — На примус.

— Примус — это первая половина двадцатого века, — сказал Мартын. — При чем здесь керосин, когда есть газ? Вот плита.

— Плиту-то нам поставили, — ответила Пелагея Терентьевна, разбирая покупки, — а газ все еще не подвели.

Этим заявлением Мартын был выбит из седла. Лихорадочно перелистав сценарий, он несмело сказал:

— Значит, вы, Вера, в принципе что-то делаете к приходу брата и в принципе газовая плита есть? Тогда возьмите полкило бульбы. Вы ее начистите и будете поджаривать.

Вера с печалью освидетельствовала свой фиолетовый маникюр.

— Для экрана я готова на все жертвы… Но чистить картошку не могу. От корнеплодов портятся руки.

— Жарьте мясо, — вздохнул Мартын.

— Отличный кадр, — поддержал Юрий: — справа — вы, слева — сковородка!

— Кстати, мясо я принесла, — сказала Калинкина-старшая. — Вот, пожалуйста. Только, Вероида, не забудь его помыть и разрубить на части.

— Все что угодно, — сказала Вера, — но не мясо Это умеет только мама.

— Мама умеет все, — авторитетно заявила Пелагея Терентьевна. — Но жарить она сейчас не будет: ей положено сниматься в кресле… Ах, Вероида! Скоро ты станешь женой, хозяйкой, а мясо поджарить не можешь. А ведь Альберт такие бифштексы-рамштексы с тебя потребует, что держись… У него вкус тонкий и кровь голубая… Недаром он столько невест побросал.

— Оставьте, мама, ваши колкости. Он меня любит! Он готов на все… Он благороден и, слава богу, свою жену чистить картошку не заставит… А что касается гнусной записки, которую притащила из парка моя благоверная сестрица, так Бертик вам же сказал, что это подлог.

— Дай срок, я сама вас с этой Лелей сведу. Наговоришься всласть.

— Ах, мама! Это просто смешно. Вы меня пугаете какой-то несуществующей Лелей, точно букой. А вы-то ее сами видели? Надежда, наверное, две пары каблуков сносила, рыская по всему Красногорску.

— А ты не огорчайся, Вероида. Разыщем. Жаль, Надежда в парке промашку дала — у студентов адреса не прознала. А пришли мы в институт — все на каникулы разбежались… — Она помолчала и после паузы добавила: — Но ужин за тебя я все-таки готовить не буду. Вот и весь сказ.

И Пелагея Терентьевна рассерженно удалилась на кухню.

— Придется тебе, Мартын, самому возиться с картошкой и мыть мясо, — предложил Юрий. — Это будет оригинально: оператор-стажер за чисткой корнеплодов.

— И почищу, — решительно сказал Мартын. — Бульба — мое любимое блюдо.

Вера пошла переодеваться, а он отправился на кухню, налил котелок воды, засучил рукава. Пелагея Терентьевна подала ему кривой и длинный, как ятаган, нож и с интересом стала наблюдать.

Юрий осторожно расчехлил свою съемочную камеру и увековечил друга за приготовлением «любимого блюда». Услыхав жужжание аппарата, Мартын оглянулся. Но было уже поздно. Ему оставалось только скорбно улыбнуться в объектив.

Пелагея Терентьевна поправила пенсне и долго разглядывала Мартына. Оператор поежился.

— Вот вам такую жену, как Вероида, — заплакали бы. Всю жизнь у плиты простоите — снимать некогда будет… Может, оно и к лучшему? Вы же не делом сейчас занимаетесь… Если бы я была вашей матерью… — и Пелагея Терентьевна, резко сорвав пенсне с носа, ушла в комнату.

— Съемка продолжается, — раздраженно сказал Мартын. — Картошка есть, кастрюля имеется, вода тоже кипит от нетерпения… Нет только главного действующего лица. Вера, вы готовы?

— Чистите, чистите, я сейчас! — крикнула Вера.

— Подлог продолжается, — заметил Юрий. — Об ужине я уже не говорю, но ты газифицируешь город раньше, чем это догадался сделать горсовет.

— Пока фильм выйдет, газ будет. Я верю в коммунальные темпы. А кроме того, у меня сценарий, утвержденный и подписанный. Что ты все лезешь в мои дела, товарищ Можаев? Вера, вы скоро?

— Ах, до чего нетерпеливы работники искусств! — проворковала Вера. — Сейчас иду!

Юрий закурил трубку.

— Не сваливай всей вины на Бомаршова. Учти, Март, что по делу о лжесценарии ты проходишь как соучастник.