– Им нужен… – Кира посмотрела на Хобба, гадая, к чему он клонит. Что же нужно людям? – Им нужно лекарство от вируса.

– Это уже детали.

– Им нужно будущее.

– Им нужна цель, – Хобб сделал торжественный жест. – Люди хотят просыпаться утром и знать, что им нужно делать и как. Будущее даст им цель, лекарство обеспечит им будущее, но на самом деле им нужна именно цель. Людям нужно предназначение, то, ради чего следует жить. Когда мы основали Ист-Мидоу, то полагали, что такой целью могут быть поиски лекарства от вируса. Но нам не удалось этого добиться, и одиннадцать лет бесплодных попыток раскололи общество. Надежда угасла, цель потеряла актуальность. Нам нужно придумать что-то достижимое. Понимаете, куда я клоню? Мы должны отдать им Сэмма.

– Нет! – крикнула Кира.

– Никто не знает организаторов взрыва, – вмешалась Делароза. – Может, Голос. А что, если партиал?

Кира почувствовала, как в комнате повеяло холодом:

– Но это неправда.

– А если бы это была правда? Вы понимаете, какое значение это имеет для человечества? – Хобб облизал губы и продолжал, бурно жестикулируя. – Человечеству нужна цель. Партиал взорвал нашу больницу, – Хобб щелкнул пальцами. – Вот вам и цель: враг! Люди придут в ярость, причем злиться они будут не на нас, а вместе с нами. Остров объединится против общего врага. Даже Голос не останется в стороне. Представляете, что тут начнется? Мятежники присоединятся к нам, а гнев и насилие будут направлены вовне, а не внутрь. Люди разобщены, брат идет на брата, но внешний враг нас спасет. И вы, Кира, наверняка это понимаете.

– Но это ложь, – не сдавалась Кира.

– Сейчас нас может спасти только ложь, – кивнула Делароза. – Я, как никто другой, мечтаю, чтобы нашлось лекарство от вируса. Я согласна, лекарство тоже поможет сплотить общество, но мы уже не можем ждать. Голос выпустил ультиматум. Мятежники грозят нам гражданской войной. Враг у ворот. И если мы не примем ответных мер, то завтра уже ничего не сможем сделать.

Что-то в доводах сенаторов было не так. Даже несмотря на то, что вся эта история была очевидной ложью, за обманом скрывалось что-то еще. Киру уже тошнило:

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Мы, конечно, справимся и без вас, – пояснил Хобб, – но с вами получится гораздо убедительнее. Вы молоды, красивы, умны, вы идеалистка, вы принимали самое непосредственное участие в событиях: были на Манхэттене, захватили пленника, искали лекарство от вируса и были ранены при исполнении служебных обязанностей во время первой за одиннадцать лет атаки партиалов, – Хобб указал на ногу Киры. – Если мы обо всем этом расскажем, люди поверят. Но если это сделаете вы, люди будут готовы на все ради вас. Благодаря вам эта история будет личной и значимой, а вы станете героиней, которая объединит мир. Лицом этого мира.

– Это подлость, – возразила Кира. – Вы требуете от меня, чтобы я обманула всех, кого знаю, – она указала на Сэмма. – И стала соучастницей его убийства.

– Волки голодны, – заметила Делароза. – Мы можем вступить с ними в схватку и погибнуть – или же бросить им кусок. Смерть одного-единственного партиала – наименьшая цена за мир. Мы даже не надеялись так легко отделаться.

И тут Киру осенило. Девушка застыла, как громом пораженная: она вдруг поняла, что скрывалось за этой ложью.

Сенаторы хотели использовать взрыв для привлечения на свою сторону мятежников, но ничего бы не вышло, если бы взрыв действительно организовал Голос: тогда бунтовщики разгадали бы обман Сената. Чтобы взвалить вину на Сэмма, нужно, чтобы никто не знал правды. Следовательно, бомбу заложил не Голос.

Чтобы план Сената сработал, нужно было, чтобы бомбу заложил… сам Сенат.

Кира едва не выкрикнула это обвинение прямо в лицо сенаторам, но впервые в жизни ей удалось сдержаться: девушка поняла, что тут же будет убита. Если бомбу заложил Сенат, значит, все было спланировано с самого начала. Они хотели решить проблему Голоса с помощью внешнего врага, и она привела партиала, буквально бросила Сэмма к их ногам своей идиотской вылазкой на Манхэттен. Потому-то они и разрешили привезти его в Ист-Мидоу, потому и поручили исследования именно ей: чтобы не потерять действительно важного сотрудника. А потом представили бы все так, как им нужно, сплотив общество против внешней угрозы. И враг не ушел бы живым. В общем, тот же план, о котором только что рассказывал Хобб, только куда глубже и страшнее. И они от него не откажутся, что бы ни говорила им Кира.

Кира посмотрела на Сэмма – и не просто посмотрела, а впилась в него взглядом, как будто хотела передать ему свои мысли, чтобы он понял ее. Как жаль, что она не партиал и не может общаться с помощью феромонов! «Прости меня, – думала Кира. – Я не смогу им помешать. Пожалуйста… прости».

– Так что решайте, – проговорила Делароза. – Либо вы присоединитесь к нам, принесете мир острову, поможете положить конец угрозе гражданской войны… либо присоединитесь к мятежникам и проведете жизнь в изгнании. Поселитесь на какой-нибудь ферме, – она подалась вперед. – Вы наш факел, мисс Уокер: люди пойдут за вами, и если вы решите присоединиться к нам, то поведете их за собой в светлое будущее, к спокойной жизни, какой мы не знали более десяти лет. Это новая заря человечества. Решать вам.

«Прости меня», – снова подумала Кира, сжала стойку капельницы, скрипнула зубами и, волоча больную ногу, шагнула к сенаторам.

– Я не могу вам помешать.

Она почувствовала, как волна исходившего от Сэмма смятения охватила ее, ударила в спину, залила с головой: партиал не ожидал предательства.

«Доверься мне», – подумала девушка.

Хобб прищурился:

– Так вы сделаете это?

– Нет, – Кира встала вполоборота, не отваживаясь смотреть в глаза Сэмму. – Я не могу с вами бороться. Посмотрите на меня, я стоять-то едва могу. Но это не значит, что я предам его, чтобы помочь вам, и обману друзей, – по щеке Киры скатилась слеза, но девушка не дрогнула: ей нужно было, чтобы сенаторы поверили. – Делайте что хотите, и будь что будет. Я не буду вам мешать. – Она развернулась к двери, сделала шаг и остановилась, задохнувшись от боли. – И скажите кому-нибудь из ваших головорезов, чтобы отнесли меня обратно, а то у меня уже сил нет.