И она погрозила коту кулаком. Депресняк лениво прищурился на кулак и зевнул. Постепенно Варсус перестал рыдать и словно заснул, даже не шевелился. Депресняк, выпивший всю его энергию, выскользнул у Варсуса из рук и погнался за жар-птицей. Вот он вцепился ей в сверкающий хвост и с ней вместе скрылся за деревьями. Жар-птица несла его на себе, разбрызгивая искры, от которых сухо вспыхивала трава.

Через полчаса Варсус открыл глаза и, пошатываясь, поднялся. Мефодий и Дафна сидели рядом и смотрели на Чащу Нежити. Пастушок подошел к ним. Глаза у него были еще красные, но лицо он уже вытер насухо.

– Прошу прощения за свое поведение! Я должен был догадаться, что кот вампир. Я не говорил ничего лишнего? – спросил он будто вскользь.

– Нет, – сказала Дафна.

– А ты не помнишь, что ли, ничего? Не-а, не говорил! – сказал Меф.

Варсус с облегчением кивнул и сел с ними рядом. Ветки в парке затрещали, и показался Депресняк. Поджимая уши и шипя, кот выделывал в воздухе невероятные петли. За Депресняком гналась жар-птица, била его крыльями и долбила клювом.

В темноте Арей шел по лесу, когда кто-то с дерева прыгнул ему на спину и попытался вцепиться зубами в шею. Арей, закинув руку, сорвал с себя это существо. С силой швырнул на землю. Сапогом придавил шею. Это оказался большеротый хмырь с острыми зубами, голова которого откидывалась как на шарнире.

– Агух больше не будет! Агух ош-ш-шибся в темноте! Агух не знал, что ты такой сильный! – зашипел хмырь.

Несколько мгновений Арей брезгливо разглядывал его. Ничего не мешало ему нажать сапогом сильнее. Услышать треск позвоночника. Он имел на это полное право. Он не свет, он изгнан. Не все ли равно, что он будет делать теперь? Но что-то внутри Арея, что-то, чему удивился он сам, помешало совершить убийство. Он убрал сапог и, переступив через существо, пошел дальше. Агух, догнав его, дернул за одежду.

– Чего тебе? Снова хочешь напасть?

Хмырь поспешно замотал головой. Желтоватые рожки, правый из которых был недоразвитым, задергались.

– Будет ли позволено Агуху повсюду следовать за вами? Я буду ваш-шим спутником! Ваш-шим паж-жом!

– Зачем это тебе? – удивился Арей.

– Вы особенный! Вы будете много убивать! У меня на это нюх-х! А я буду перегрызать горло раненым и обгладывать кости у трупоф-ф-ф-ф! – воскликнул Агух.

Арей представил, что у его ног всегда будет копошиться зубастое жирное существо.

– Кем ты был раньше? Мне кажется, я видел тебя когда-то прежде!

В красных глазках хмыря мелькнуло нечто забытое, погрузившееся на дно памяти.

– Агух-х был дух-х корней! Он следил, чтобы корни деревьев не переплеталис-сь и сильные не отбирали влагу у слабых. Деревья – они такие! Не всем объясниш-шь! Есть очень непослуш-шные… Особенно клены, ели, осины… А есть послуш-шные: рябины, ясени, березы… Но Агух объяснял всем! Деревья слуш-шались Агуха! Любили его!

Хмырь протянул ладонь к ближайшему боярышнику и произнес что-то неуловимое, почти нежное, похожее и на шелест ветвей, и на звук ветра в кроне, и на журчание ручья. Боярышник, наклонившись, доверчиво коснулся созревшей гроздью ладони Агуха. Агух улыбнулся, лицо его смягчилось, но тут боярышник, вздрогнув, отдернул ветвь, точно зверь, по ошибке пришедший на чужой зов.

На лице у хмыря возникла обида. Он зашипел и, бросившись на боярышник, стал грызть его ствол. Через десять секунд дерево было измочалено и уничтожено. Ягоды Агух растоптал:

– Ненавиж-жу! Убеж-жал от меня! Раньше Агух-х-ха деревья не боялись! И ц-цветы меня любили!

Арей кивнул:

– Я вспомнил тебя. Это ты ужасно быстро рыл рожками землю. Просто фонтаны вылетали!

– Агух-х рыл! Без этого нельзя! Порой корень выходит на поверхность, а его надо направить вниз-з!.. Так вы позволите мне быть ваш-шим спутником?

Арей посмотрел на растоптанный боярышник.