Шведов Григорий
Шрифт:
— Мое отношение к ним не изменилось.
— Откуда такая незаинтересованность, особенно у вас, недавно вернувшегося с боевых действий?
— Цель моя была не в том, чтобы выиграть, а чтобы продержаться до конца и получить награду. Только награда — не золотой кубок первенства, а просто — деньги. Я не видел в чеченцах кровных врагов, а видел тех, от кого мне нужно защищаться, чтобы продержаться до конца.
— Почему, на ваш взгляд, идет непрерывная борьба между нашими народами? В чем ее смысл? За что боремся мы?
— Борьба между нами в повседневной жизни — это результат нашего и их невежества, нетерпимости. Если же рассматривать борьбу как военное противостояние, то причина ее — деньги, которые отмываются за счет этого конфликта [99] . Это очень выгодно нашему правительству. А смысла в борьбе нет и быть не может. Мы идем на войну из-за денег, чеченцы — из-за кровной мести, из своих убеждений. За что мы боремся? Да ни за что! Когда я шел в Чечню, мне обещали 25 тысяч рублей в месяц за то, что я хожу под пулями. Вот за что я боролся. Я боролся за 25 тысяч, так как осознавал, что выхода у меня нет.
99
«Проданная война» — объяснение, весьма распространенное и в Чечне, и во всей России. В таких рассуждениях, как нам кажется, как-то упускается, что и первый, и второй чеченские конфликты разворачивались прежде всего как «маленькие победоносные войны» — средство поднятия рейтинга исполнительной власти.
В России меня никто и ничто не держит. Там я — еще один нищий, а тут я хожу по грани «деньги-смерть». И, уж поверьте мне, все, кто был со мной, все мои друзья пошли туда далеко не из-за патриотических соображений. А кто мы там, на этой войне? Пацаны, доведенные до отчаяния? Кто мы по сравнению с матерыми чеченскими боевиками? Но есть одно преимущество у русского солдата — ему отступать некуда. Позади — большая, нищая Россия, которой ты без своих 25 тысяч не нужен! Кстати, заплатили всего 7 тысяч. Сказали, что так надо. Вот так нас дешево ценит Россия, а как же мы должны ее ценить?!
Константин, 24 года, русский, сотрудник частной фирмы.
— Ваше отношение к чеченцам до военного конфликта?
— Живут и пусть живут.
— Апосле военного конфликта?
— Оно не изменилось. Мне не за что их любить или ненавидеть. Они в нас стреляют, мы — в них, они борются за свое, мы — за свое. А к тем чеченцам, что живут в России, я вообще отношусь как к беженцам. Было бы им хорошо дома, они к нам бы не поехали.
— Почему, на ваш взгляд, идет непрерывная борьба между нашими народами?
— Если рассматривать военный конфликт, то это война за нефть и газ [100] . Сейчас у чеченцев газу столько, что лет на сто хватит. А в мирной жизни распри происходят в основном из-за религиозных взглядов на жизнь. Вообще, если говорить прямо, то все это выгодно нашему правительству. Не будет войны — не будет у правительства денег.
— Как вы считаете, прессе и телевидению можно доверять? Всю ли правду они вещают о чеченской войне, не искажают ли факты?
100
Нефть, «теория трубы» — еще одно распространенное объяснение причин чеченских войн. В последние годы в Грозном и в окрестностях нелегально добывают высококачественное горючее из неглубоких колодцев. Запасы собственно нефти в неглубоких пластах невелики и практически выработаны еще в прошлом веке, грозненские заводы перерабатывали нефть из других регионов. Есть, правда, нефтегазоносные пласты на глубине 4–5 километров, но их разработка очень дорога, а нефть содержит много сероводорода, что при неправильной добыче может быть чревато экологической катастрофой. Большие надежды возлагались на нефтяной транзит, на трубопровод Баку-Новороссийск, но возможные отчисления от его эксплуатации в расчете на каждого жителя республики были бы более чем скромны. С другой стороны, наличие даже скромных запасов нефти может влиять на события и поступки.
— Нет, верить ни в коем случае нельзя! Все приукрашено, много скрыто, завуалировано. Помню, мы вели учебные стрельбы несколько дней, так про нас по телевизору передали, что наш отряд вот уже на протяжении нескольких суток отчаянно сражается с противником. Мы так смеялись!
— Любим ли мы Родину так, как любят чеченцы свою?
— Наверное, любим, раз не хотим отдавать ни кусочка своей территории чеченцам. Каждый любит свою Родину, по-моему.
— Ачто конкретно вы чтите в Родине?
— Да ничего. Я чту ее лишь за то, что, какая она ни была бы, — она моя Родина, и мне никуда от этого не деться.
— Если бы вы могли выбирать, где родиться, вы бы выбрали Россию?
— Нет.
— Вы пошли на войну во имя чего?
— По личным причинам. Надеялся сохранить семью. Хотел доказать себе, что я выше, чем я есть на самом деле, что я смогу.
— Возможно ли между нами примирение?
— Компромисс всегда найдется. Нужно только выбрать подходящий момент.
— И когда же он наступит, этот момент?
— Я думаю, нескоро. Может, через несколько лет, когда страсти немного поутихнут. Хотя это опять будет лишь временный мир. Ведь, судя по истории, война между нами началась задолго до наших дней. Она то утихает, то вновь вспыхивает. Но как любое пламя, как любой пожар должна погаснуть. Ведь не может же это длиться вечно!
— В чем единство чеченского народа?