– Правда? А как же твой автосервис?

– Потом, успею. Я все успею, ты не беспокойся.

А в это же время или, может, чуть позже Оксана Жуковская вышла из ворот школы, располагавшейся на Малой Полянке. Эта старая московская школа с некоторых пор имела статус гимназии, славилась на всю столицу своими преподавателями и организацией учебного процесса. Именно сюда Оксана Жуковская мечтала перевести в наступающем учебном году дочь. Владимир Жуковский пока ничего об этих планах жены не знал. Идею насчет гимназии подсказал Оксане его брат Алексей Жуковский еще в середине лета. По его мнению, это было достойное учебное заведение. И хотя он всего лишь упомянул гимназию в простом телефонном разговоре с женой брата, Оксана отправилась на прием к директору гимназии именно как «родственница Алексея Жуковского» – того самого, которого вся страна видела по телевизору на совещании у президента в Кремле.

Может быть, по этой самой причине с переводом дочери не возникло никаких препятствий. Оксана заполнила все необходимые документы, побеседовала с директрисой – дамой строгой, но приятной во всех отношениях, прошлась по школьным этажам, осматривая коридоры и классы, заглянула в туалет. Подкрасила губы, поправила красную шляпку, позвонила на работу, где еще накануне предупредила, что задержится, и в прекрасном настроении вышла за школьные ворота.

Прекрасное настроение в последнее время было у нее нечасто. И виноват в этом, по мнению Оксаны, был ее муж Владимир Жуковский. Взять хотя бы вчерашний вечер, когда она решила дождаться его в Калашном переулке после сеанса у психотерапевта. Он подумал, что она караулит его, контролирует. Устроил ей скандал. По дороге домой в машине скандал дошел до своего пика. «Да катись ты к черту! Мне надоело давать отчет, что я делаю, чем занимаюсь на работе, куда хожу, сколько зарабатываю, посещаю ли сеансы этого чертова Деметриоса! – кричал Жуковский, остановившись на светофоре. – Убирайся к черту, слышишь?» До дома было уже недалеко, они почти приехали. И Оксана решила показать характер, он не смел ее вот так безнаказанно, беспардонно оскорблять. Она вышла из машины, хлопнула дверью. А он даже не остановил ее – газанул с места.

Вернулся он домой очень поздно, Оксана услышала это сквозь сон. В спальне пахло перегаром, наутро Жуковский был угрюм. И все же, уходя, буркнул пристыженно:

– Прости, Ксюха, вчера я…

– Где тебя носило так долго? – спросила его Оксана.

Жуковский глянул на нее, и в глазах его она прочла: «Где носило? Опять начинается?!» Она промолчала – не буди лиха, как говорится.

Не буди, не буди, не буди лиха…

Лихо – какое оно?

– Добрый день, я могу вас подвезти?

Оксана Жуковская оглянулась. Это к ней обращаются. Из салона припаркованного черного джипа. Она вышла из школьных ворот, поравнялась с этой машиной и…

– Я могу вас подвезти?

– С незнакомыми не разговариваю.

– А мы с вами немного знакомы.

Она остановилась, вгляделась. За рулем сидел тот самый молодой мужчина, с которым ее муж был вчера на общем сеансе у психотерапевта. Имя у него какое-то необычное или прозвище…

– Простите, я…

– Пожалуйста, садитесь, – он вышел из джипа и распахнул перед Оксаной дверь.

– Нет, спасибо, я… пешком, хочу пройтись. Простите, а как вы тут оказались?

Оксана не обратила внимания, но интонация ее вопроса была той же, с которой она обращалась утром к мужу: «Где тебя носило?»

Как вы тут оказались…

– Мог бы сказать, ехал мимо, случайная встреча, – Гай (а это был он) улыбался, – но это не так. Я ждал вас.

– Ждали меня? Зачем?

Он смотрел на нее.

– Смешная шляпка, красная шапочка.

Оксана почувствовала, что в своей красной шляпке, купленной в магазине «Zara» и казавшейся ей такой прикольной, такой молодежной, выглядит нелепо. Напяливать на себя «красную шапочку» в сорок лет…

– Извините, я спешу.

– Тогда тем более я подвезу вас, – он не отступал.

Растерявшись вконец, она залезла в джип. Гай… он сказал, что его зовут Гай, что он сам выбрал себе имя. А она еще что-то лепетала там, в Калашном вчера – Гай Цезарь…

– На работу спешите?

– Да, то есть нет.

– А я подумал, что вы тут работаете – в школе, детей учите.

– Я перевожу в эту гимназию дочку.

– У вас дочь?

– Да.

– Большая?

– Ей одиннадцать лет.

– Менять школу в детстве тяжело. Я знаю, я менял много раз, когда был мальчишкой. Так куда вас отвезти?

Оксана заметила, что они уже куда-то направляются.

– Если не спешите на работу, может, выпьем где-нибудь по чашке кофе?

Она чувствовала себя скованно и неловко. Этот парень, этот темноволосый красавец… Одет как байкер. Его внешность, его одежда – все казалось ей чуждым. Что ему от нее надо? Такие, как он, вращаются в своем собственном мире, и этот мир очень далек от той жизни, которую ведет она и ее муж.

– Вы вчера с такой милой девушкой были, – сказала она.

– Когда вчера я с вашим мужем общался на сеансе, не знал, что у него такая жена. Вообще и предположить не мог, что эта женщина в красном с такой фигурой, такой походкой – легкой, стремительной, чья-то жена. Чужая. Не моя.

– Я не понимаю. Я… лучше я выйду.

– Пожалуйста, останьтесь со мной.

Уже схватившись за ручку двери, она замерла, оглянулась. Никогда прежде ничего подобного в ее жизни не происходило. Она все эти годы была Жуковскому верной, преданной и, наверное, скучной женой. Она никогда не разговаривала с незнакомыми на улице. Не знакомилась в кафе. Не тусовалась в ночных клубах. В гости, к знакомым, на свадебное торжество ходила только с мужем. Мускулистые атлеты-красавцы, затянутые в черную дорогую кожу, не грезились ей даже в снах. И уж тем более не клеили ее на улице – ВОТ ТАК. Да, она любила и умела одеваться, обожала покупать и выбирать модные вещи, не обязательно дорогие, но делала это всегда исключительно для себя, искренне считая свою личную жизнь, может, и не очень счастливой, но раз и навсегда устоявшейся, окончательно сформированной и неизменной.