Теперь обе его руки покоились на бортике, а сам он, чуть наклонив голову, разглядывал не сад, а меня.

— Наверное, вы это заслужили, — хмыкнула я.

— Не будьте так жестоки, — притворно огорчился он. — Я же побитый жизнью, изломанный человек.

— О! — впечатлилась я. — И откуда вы так хорошо осведомлены о содержании разговоров, ведущихся на женской половине? Что, подслушивали, согнувшись в три погибели перед замочной скважиной? Или какая-то придворная дама, вхожая в этот тесный круг, регулярно пересказывает вам все подробности? Впрочем, можете не отвечать: уверена, что верно второе.

— Всех подробностей я бы не вынес, — рассмеялся Рэм. — Но не могла же она пропустить такое. Однако мы отвлеклись. Теперь мы знаем, что я страдаю от душевного излома и, значит, со мной следует обходиться трепетно.

Говоря всё это проникновенным голосом, он взял мою руку в свою и принялся потихоньку перебирать пальцы.

— Не льстите себе, — фыркнула я. И, ласково ему улыбнувшись, добавила: — Вас ещё можно ломать и ломать.

После чего извлекла свою руку из его пальцев и демонстративно положила её на бортик.

— А я-то думал, вы меня пожалеете, — разочарованно вздохнул Рэм. И подмигнул: — Чисто по — женски.

— Увы. Вы не подходите на роль жертвы, лорд Монтерей. — Мой тон приобрёл бОльшую серьёзность. — Кстати сказать, так же, как и я. Мы с вами не из тех, кого жалеют. Есть люди, к которым начинают испытывать сочувствие ещё прежде, чем с ними хоть что-то случится. Оберегают, отгоняют мух, окружают заботой. Причитают и смотрят глазами, полными тревоги. А уж если что-то действительно случится, и вовсе сбиваются с ног. Но если что-то плохое случается с такими, как мы с вами, люди просто пожимают плечами и говорят: они сами виноваты. Так что лучше нам на чужую жалость не рассчитывать. И решать свои проблемы самостоятельно.

— Любопытно. — Рэм изучающе смотрел на моё лицо, склонив голову набок. — Леди Аделина, а как насчёт того, что бы встретиться, ну, скажем, завтра за лёгким ужином и поговорить?

— Поговорить? — изумилась я. — Вы хотите сказать, что с вами можно ещё и РАЗГОВАРИВАТЬ?! — Я восхищённо всплеснула руками. — Граф, вы буквально открываетесь передо мной с совершенно новой стороны. Сказать по правде, даже не верится. Впрочем, кажется, я догадываюсь! Наверное, 'поговорить' — это просто такой тайный код. Секретное слово, означающее совершенно другое. Помнится, пару раз вы уже обозначали это 'другое' словом 'поговорить'.

— Можете не беспокоиться, — хмыкнул, ничуть не обидевшись, Рэм. — Вы здесь недавно и потому, возможно, не в курсе, но завтра мой День Воина. Так что это будет исключительно разговор. Даже есть будете только вы. А я разве что выпью стакан воды.

Вот оно что. Действительно не знала. Для каждого человека, имеющего воинское звание, священнослужители действительно определяют День воина — один день в году, когда человек должен поститься и всячески себя ограничивать, посвящая эти двадцать четыре часа богам. Запрещено не только есть, но и пить что-либо, кроме воды, играть в азартные игры, охотиться, танцевать и так далее. Недопустимы практически любые развлечения. И, уж конечно, заниматься любовью запрещено категорически. Нарушение правил такого дня грозит гневом богов. Как правило, воины не рискуют расположением высших сил.

К слову, когда-то День Воина был единым для всех. И именно в этот день, ближе к вечеру, враги вторглись на территорию Эсталии, рассудив, что это удобнее всего будет сделать, когда защитники королевства ослаблены постом. Отбить атаку в итоге удалось, но больше эсталийцы решили не рисковать. Действовавший тогда кардинал лично объявил об изменении правил. И вот, как только что выяснилось, завтрашний день ограничивал непосредственно Рэма.

— Так что, — повторил миньон, — я действительно приглашаю вас поговорить. Так как? Придёте?

— Почему бы и нет? — ответила я, встретив его взгляд.

— Ты что, собираешься на свидание? — поинтересовался Арман, с любопытством наблюдая за тем, как я изучаю собственный гардероб.

К данному вопросу я подошла серьёзно. Дверца шкафа (в моей спальне это был предмет мебели, а не отдельная гардеробная комнатка) распахнута, несколько платьев разложены на кровати, остальные я то и дело вытаскивала, разглядывала, перевешивала и сравнивала с висящими по соседству. На той же самой кровати, бесцеремонно сдвинув часть нарядов, нагло расположился и 'супруг'. Полулёжа, он следил за процессом нелёгкого выбора.

— Ты очень умный, — сказала я. И, когда Арман самодовольно ухмыльнулся, веско добавила: — Такие долго не живут.

— И кто он такой? — прокашлявшись, полюбопытствовал 'рогатый муж'.

— Тебе-то какая разница? — удивилась я.

— Что значит 'какая'?! — возмутился он. — Муж хочет знать, какие у его жены интересы, чем она живёт, как проводит время! Что тут плохого?

— Знаешь, из нас с тобой действительно могла бы получиться отличная семья! — отметила я. — Ладно, так и быть. Я иду на свидание к Монтерею.