Потеряв терпение, Ленгтон хлопнул ладонью по столу:

— То есть из-за нее он не мог расплатиться за ввоз груза смертельно опасного наркотика, так, что ли? Вы не отдаете себе отчета в том, что произошло, миссис Нолан. Вам придется провести долгие годы за решеткой, и, вероятно, это единственный способ заставить вас понять, что вас просто использовали.

— Нет! — сердито ответила она.

— Александр Фицпатрик всегда использовал всех, кто попадался на его пути, — использовал или убивал. Вы все время защищали его и, кажется, теперь готовы и собственного мужа принести в жертву. Ему предъявят обвинение…

— Нет, клянусь, он ничего не знал! Прошу вас, поверьте!

— А, так он вам небезразличен?

— Разумеется, нет.

— Но вы позволите ему нести ответственность перед законом? Он сейчас в камере, Гонор. Если вы утверждаете, что он невиновен, докажите это — скажите наконец, где может быть Фицпатрик.

— Я не знаю, но я уверена, что Дамиен ни в чем не виноват; пожалуйста, поверьте мне.

— А почему я должен вам верить? — спросил Ленгтон, наклоняясь вперед.

Она продолжала плакать и крутила в пальцах мокрый насквозь платок.

— Просто поверьте. Алекс и меня не хотел впутывать, но потом того человека, который работал на Джулию, убили, а Алекса ранили…

— «Тот человек», миссис Нолан, был бывшим офицером полиции, — с горечью прервал ее Ленгтон, — честным и трудолюбивым, собирался жениться, но вы и ваша сестрица втянули его в грязные делишки вашего любовника.

— Мне искренне жаль его, правда, но после его убийства все пошло кувырком. Я согласилась спрятать наркотики лишь потому, что Алекс не мог никому больше довериться.

— Кто предложил перевезти груз к миссис Итвелл? — негромко спросила Анна, стараясь беречь чувства Гонор, — в отличие от Ленгтона, окончательно потерявшего терпение.

— Я. Она позвонила и сказала, что приезжали из полиции, спрашивали об Алексе. Пока он там жил, все время настаивал, чтобы груз перевезли как можно скорее. Думал, никто не догадается искать у Дорис. Вот я и вызвалась. — Она высморкалась, вытерла глаза и взглянула на Анну. — Поймите, я много лет любила Алекса. Я до сих пор его люблю, и он любит меня, хотя вы вряд ли мне поверите.

Анна еще раз похлопала ее по руке:

— Я верю, если он пошел на такой риск, чтобы повидаться с вами.

— Он хотел быть уверен, что у меня, и у его детей, и у его матери все будет хорошо. Он вовсе не плохой человек.

Ленгтон с грохотом отодвинул стул и встал:

— Неплохой человек! Скажите это родным Дэвида Раштона, жене Донни Петроццо, парнишке в Брикстонской тюрьме, Адриану Саммерсу, — да своей сестре, в конце концов! Ее дети вырастут и узнают, что он ее убийца. Несмотря на все ваши оправдания, он отъявленный негодяй, да и вы не лучше. Я уже не говорю о тысячах людей, которые наверняка погибли бы, если бы фентанил вышел на улицы.

Ленгтон подошел к двери и резко постучал — снаружи ждала тюремщица.

— Мы закончили. Уведите ее назад в камеру. Ей придется привыкнуть спать на тюремной койке.

— Мне все равно, лишь бы он был свободен! — с вызовом воскликнула Гонор.

Развернувшись, Ленгтон наставил на нее указательный палец:

— Думаете, нам его не достать? Ошибаетесь, Гонор. Я поймаю его — и на моих глазах двуличный ублюдок потеряет весь свой лоск и изойдет соплями. — Он вылетел из комнаты.

Через некоторое время Анна тоже поднялась. Гонор грустно посмотрела на нее и опустила взгляд на мокрый платок, который комкала в руках.

— Любимых не выбирают — они даются судьбой. Я вышла замуж за Дамиена, потому что он мне напоминал Алекса, а потом оказалось, что они братья. Разве это не судьба?

— Возможно. А то, что ваша сестра сделалась его любовницей, — тоже судьба? Или просто семейное дело? — Анна видела, как больно Гонор это слышать, и, наклонившись к ней, произнесла: — Если вам хоть сколько-нибудь небезразличен Дамиен и известно, где Фицпатрик, ради бога, скажите, где его искать.

— Хотите правду? Если бы знала, сказала бы, потому что Дамиен — замечательный человек и не заслужил всего этого, но я действительно не знаю. Алекс ни за что бы мне не сказал: вся его жизнь — один сплошной секрет. Это и делает его таким неуловимым. Всю жизнь я по глупости довольствовалась малым, объедками с чужого стола, но теперь все было бы иначе, и мы были бы вместе.

— Он не собирался быть вместе с вами, Гонор. Джулия ехала к нему и к детям. Они ждали ее на яхте.

— Нет! Не может быть! Это неправда!

Анна повернулась и направилась к двери. За ее спиной рыдала Гонор, но Анна не испытывала к ней жалости — ее обуревали совсем другие чувства.

Ленгтон курил возле патрульной машины и повернулся к Анне, когда она подошла.

— Удалось что-нибудь выжать?

— Ничего. Думаю, она не знает.

— Судя по ее словам, Дамиен действительно непричастен, — заметил он, туша сигарету о землю.