— Я же тебе говорила.

Ленгтон приказал ехать назад в отделение и по дороге опять без передышки отвечал на звонки и посылал сообщения.

— Его все еще нигде не видели, и теперь не выяснишь, откуда взялись эти деньги, потому что Раштон мертв и Джулия тоже. Может, это она дала их Фицпатрику, но мы этого уже никогда не узнаем, — бормотал он.

Анна молчала, воссоздавая в памяти допрос Гонор, потом наклонилась вперед и похлопала Ленгтона по плечу:

— А где дети?

— В надежном месте, все с той же няней, под присмотром сотрудницы из службы взаимодействия с семьями и охраны. А вообще, нужно что-то с этим решать — слишком дорого выходит для бюджета. Почему ты спрашиваешь?

— Куда бы Фицпатрик ни направлялся, вряд ли он когда-нибудь вернется в Соединенное Королевство.

— И что?

— Ну, он оставляет деньги для матери, а сам говорит Гонор, что деньги для детей и для нее, чтобы наняла хорошего адвоката. Мало того, он, страшно рискуя, приходит к ней в тюрьму…

— Он жить не может без риска! Вспомни, как явился в отделение. Наверно, у него с головой что-то не так…

— Возможно, но все это — проявления другой стороны личности того, кого мы считаем чудовищем. Как думаешь, он не захочет повидаться с детьми?

Ленгтон принялся строчить сообщение в отделение, чтобы связались с домом, где держат детей, и все проверили. Когда они с Анной вернулись в отделение, Фил сообщил, что в дом не поступало никаких звонков, о детях хорошо заботятся, няня все еще с ними. Сотрудница из семейной службы также с ними, и прислали еще одного офицера, мужчину. Ничего примечательного, только няня поинтересовалась насчет жалованья.

Ленгтон вдруг словно обмяк от усталости и велел Анне ехать домой. Если Фицпатрик где-нибудь появится, ночным дежурным немедленно сообщат, и они сразу же свяжутся с Ленгтоном.

Анна налила себе чашку едва теплого горького кофе и, присев на краешек стола, разговорилась с Филом — и тут все внезапно ожило.

Начали поступать звонки: в трех разных местах заметили трех человек, похожих на Фицпатрика. Первого видели на вокзале в Паддингтоне — он направлялся к экспрессу в аэропорт Хитроу. Второй в Сент-Панкрасе садился в поезд «Евростар». Третьего задержали охранники в аэропорту Гэтвик, и он назвался Александром Фицпатриком.

С ним разобрались довольно быстро: он не соответствовал Фицпатрику по росту — чуть выше метра шестидесяти. Второй звонок тоже оказался ложной тревогой. Насчет человека, замеченного у экспресса в Хитроу, пока не поступило никаких дополнительных сведений. Однако охрану аэропорта предупредили, и она была начеку.

У Фила даже глаза покраснели от усталости. Анна хотела остаться, но он сказал, что справится, и предложил ей ехать домой — пусть хоть один из них завтра будет в форме.

Анна направилась к выходу, но, миновав лестницу, ведущую в нижний этаж к камерам, остановилась — что-то подсказывало ей вернуться и спуститься туда.

Внизу было четыре камеры старого образца, из них занятыми оказались лишь две: в одной — крепко подвыпивший подросток угрюмого вида, в другой — Дамиен Нолан.

Ночной дежурный, читавший на посту газету, с удивлением взглянул на Анну.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, только пьяный мальчишка устроил всем веселую жизнь: заблевал тут все, пришлось убирать, чтоб не воняло.

— А мистер Нолан?

— Читал — я дал ему книгу из тех, что тут у нас валяются. Приятный такой.

— Ужинал?

— Да, съел сардельку с чипсами и выпил чаю.

Анна взглянула на дверь камеры и попросила открыть ее.

Дамиен читал, лежа на койке, хотя горевшая под потолком лампочка давала совсем слабый свет. Он улыбнулся и отложил книгу:

— В жизни бы не поверил — Барбара Картленд! [10]

Анна рассмеялась, хотя испытывала страшную неловкость, особенно когда он встал и пожал ей руку. Она попросила его сесть.

— Я вечером ездила к Гонор, отвезла ей вещи.

— Спасибо. Как она?

— Неплохо.

— Не могли бы вы раздобыть мне бумагу и ручку? Я хотел бы ей написать.

— Простите, не могу — но утром приедет ваш адвокат.

Он подвинулся к стене, вытянув перед собой длинные ноги. На нем была та же одежда, что днем, когда они виделись на ферме.

— Она знает, куда подался Алекс?

— Нет.

— Что ж, надеюсь, вы его найдете. Пора бы ему заплатить за все доставленные неприятности.

— Несколько больше, чем просто неприятности, — ответила она, в нерешительности стоя у двери: ей нужно было идти, но хотелось еще кое-что сказать.

— Благодарю за то, что навестили меня. Значит ли это, что вы поверили мне насчет паспорта и денег?

— Поверила.

— Ну и хорошо.

Анна сменила тему разговора:

— Как вы думаете, ваш брат любит своих детей?