Теперь их двое. Петра и Квета, большая и маленькая, твои женщины, иконы твоей любви.

В очередном письме (это уже в 76-м году) Петра сообщила, что разговаривает с Кветкой на двух языках – родном чешском и родном для ее папы русском. Нет, в основном, конечно, на чешском, но часто и на русском. Придумала дубляж: указывает дочке на что-то и произносит название сначала так, потом эдак. К двум годам, кажется, Кветка как-то уразумела, что всё окружающее имеет двойное название, и вообще весь мир, каждая его отдельность, называется по-разному, и мама с дедушкой то так говорят, то эдак, вот только для бабушки мир вокруг одноназванный, то есть одноязычный.

А вот папа, невидимый папа, который живет в телефоне, он тоже говорит на одном языке, на другом, чем бабушка, но на том, как умеют мама и дедушка. Интересно, да? Но скоро – будто так и надо. Уже даже не то что интересно, а привычно. Вот только невидимый папа приходит жить в телефон редко, и мама говорит про какие-то деньги, поэтому нельзя звонить ему каждый день. То есть если снять трубку, то папы там чаще всего нет, а иногда – он там. Мама зовет: «Квета, быстро, папа пришел в телефон, иди сюда быстро, ну давай, скажи: папа, агой, добри дэн! А теперь по-русски: папа, привет, здравствуй!»

Папа, который живет в телефоне, вполне доволен дочерью и ее мамой. Вот только одно: что они не вместе, не доволен.

А в 77-м – еще событие, уже мое личное: переход на новую работу. Не то чтобы мне надоела жизнь в «Известиях», но все-таки какой-то застой. А тогда везде цвел застой, вот и у меня тоже. Та самая законопаченная бочка, которая подгнивает, разъедаемая морской солью.

Опять поспособствовал отец. Был у него приятель, дипломат, объехавший много стран, а потом ушедший из системы МИДа и осевший в журнале «Вокруг света». Там он пописывал про всякие исторические события, разные страны и про тамошних, когда-то знаменитых, личностей. Поняв, что я затосковал в «Известиях», папа как-то поговорил обо мне с этим приятелем. Тот предложил встретиться – чтобы я приехал к нему, ну просто потолковать, а там посмотрим. Почему бы и нет, подумал я – и поехал в редакцию «Вокруг света».

Сели в его кабинетике, сначала речь шла обо мне: о чем писал в «Известиях», чем интересуюсь, что увлекает, имею ли навыки редакторской работы. Потом он стал рассказывать о своем журнале, и небезынтересно, между прочим. Тираж сейчас – два с половиной миллиона, а спрос всё растет. Что публикуют? Новые взгляды на известные исторические события, рассказы о знаменитых людях и их судьбах, информацию о новых научных открытиях и достижениях. Главное – это репортажи, специально для журнала. Нравится? Ну да, покивал я.

Конечно, продолжал он почти по-свойски, демократичность нашего журнала обязана уживаться с положенным политесом, генеральной линией партии. А именно: информация о зарубежных странах – это как бы взгляд сквозь щель в железном занавесе, но при этом нельзя забывать о разоблачениях козней ЦРУ, о дискриминации чернокожих в США и прочее подобное. То есть журнал должен балансировать на этой зыбкой грани. Понятно? Разумеется, опять кивнул я, обучен в «Известиях».

Вот и хорошо. Едем дальше. Тут он заговорил о литературном приложении к «Вокруг света», и я оживился. Речь шла, конечно, об известном мне «Искателе», в котором уже удалось прочесть классных фантастов – Брэдбери, Шекли, Азимова, Лема и других мастеров этого жанра, в том числе нашего Кира Булычёва. А в чем тут работа? – заинтересовался я. Как в чем? Отбирать, доставать, договариваться с авторами или с теми, кто их там (там!) публиковал, потом, когда материал уже у тебя, редактировать, готовить к публикации. Кроме фантастики – всякие приключения, путешествия. Тут уж надо заказывать очерки у разных известных людей, наших и зарубежных. В общем, не соскучишься. Ты с техникой редакторской правки знаком? Отлично. Стиль чувствуешь, стиль чужого автора? О, это очень важно: нырнуть в чужой стиль, прочувствовать его так, чтобы на момент работы с текстом он стал как бы твоим. Это наработка мастерства, это профессионализм, и это, кстати, здорово помогает в собственной работе, в своем писании, своей прозе. Ты же пописываешь, как ты мне доложил? Вот и чудесно – пригодится тебе лично. Кстати, принеси мне что пишешь, – интересно глянуть…

Короче говоря, этот бывший дипломат, приятель отца, мне понравился. И в редакции понравилось, особенно когда вышли в общую комнату испить чаю. Умные разговоры, с хохмами, как-то просто, по-домашнему. Напоследок мне напомнили, чтобы не забыл принести кое-что из своего творчества, а потом мне или отцу позвонят, наш домашний номер телефона, конечно, имеется.

Что в финале? Через месяц я стал сотрудником журнала «Вокруг света», а конкретно – одним из редакторов его приложения «Искатель». Между прочим, этому поспособствовало благоприятное впечатление от двух моих рассказов, принесенных бывшему дипломату. Кстати, одним их них был рассказ «Молодой Александр», но о том, что он опубликован в Австрии, на немецком и под псевдонимом, я, понятно, не сказал. Вот так мой «Александр» опять сыграл роль в моей судьбе, и это, скажу еще, забегая вперед, не в последний раз.

В зарплате я почти не проиграл, а в интересе, кажется, выиграл, о чем и сообщил в письме Петре. Она поначалу удивилась: зачем я покинул престижные «Известия» и ушел «в куда-то»? Так она написала потому, что о существовании не менее престижного «Вокруг света», а тем более «Искателя», понятия не имела. Ну иностранка – что с нее взять!

Началась работа в «Искателе», и мне это нравилось. Загружен я был не слишком, поэтому не уставал и мог писать своё. Не на службе, конечно, а дома. Приятно то, что одно с другим как-то соприкасалось: и там, и здесь в основе – язык, словесность, литература, пусть и разных жанров. Но – язык. Это очень хорошо.

И еще хорошо, что, помимо собственно редакторской работы была возможность читать интересные рукописи – и те, что готовились к публикации, и те, которые шли «в отвал».

Еще – разные встречи, в их числе тоже интересные. Одной из них стало знакомство и последующая дружба с Киром Булычевым, который довольно регулярно печатался в «Искателе» как автор-фантаст и как переводчик фантастики с английского.

Он был на десять лет старше меня, но как-то мы с ходу приглянулись друг другу, и потом я даже бывал у него дома на Тишинке, иногда получал в подарок новую вышедшую книгу с дарственной надписью (одну из них под названием «Девочка, с которой ничего не случится» я попросил надписать дочке Квете и затем послал эту книжку бандеролью в Теплице). А когда в 78-м вышла моя повесть в «Дружбе народов» (первая публикация в родной стране!), я тоже подарил ее Киру и, прочитав ее, он отозвался очень положительно, сказав, что, во-первых, не ожидал (ну, всего лишь редактор в «Искателе»), а во-вторых, и главное, он так писать не умеет, то есть так стилистически чисто и так глубоко. Я принял комплименты с пониманием того, что он – человек деликатный и, несомненно, хочет подбодрить начинающего писателя. (Кстати, Кир Булычев – это псевдоним, а вообще-то он Игорь Можейко.)