Минут через пять синьор Антонио торжественно поднял руки, и клавесин стих. Руки, как крылья, застыли над клавиатурой. Красиво! Да, он актер, талантливый актер. В общем, воплощенный Сальери. Парик, одежда, осанка, эти руки. Восемнадцатый век. Клавесин, портреты того времени. Будто попал в прошлое, путешественник!

– А теперь уже не я, – услышал, – то есть Сальери не в моем исполнении. Теперь в исполнении оркестра. – И Антонио указал на висевшие на стене звуковые колонки. – Это моя стереосистема. Великолепный звук, поверьте – Поднявшись, он извлек из старинного бюро несколько дисков и показал их Петру. – Да-да, записи, записи! Сальери в записях! Уже издают! Теперь, ха-ха, можно! – и залился почти сатанинским смехом, но на петушиных тонах. Успокоился и продолжил: – Давайте послушаем вот это. Увертюра к «Армиде». Чудо! Вы не в курсе? Ну конечно! «Армида» – это с тех пор не исполнявшаяся опера Сальери, барочная, маэстро написал ее в 1771 году, тогда ему был всего двадцать один год, всего лишь! И эту его оперу поставили в Вене, а тремя годами спустя знаете где? В вашем Петербурге. Чего только не бывает! Вена – и далекий Петербург, о Дева!.. Так, внимание! – Он вставил диск в выдвинувшуюся панель проигрывателя, стоявшего на бюро, и поднял палец. – Слушаем!

Да, это музыка, понял Петр. Трагичная и возвышенная. А кто такая Армида? Кажется, какая-то волшебница, славившаяся искусством обольщать и сильным характером. Из Гомера она, что ли? Ну ладно, а сама музыка?.. Дослушав увертюру, сказал:

– Согласен, это сильно. Однако…

– Однако – что? – насторожился синьор Антонио, так и стоявший у бюро.

– Ну как бы это выразить? Настроение есть… да нет, всё есть, но мелодия? Мелодии нет. Невозможно напеть, воспроизвести голосом на слух, даже если десять раз послушать. Вот, например, у Россини или Моцарта, у них есть мелодии, их можно напевать, а тут…

– А, вот вы о чем, синьор Пьетро! – никак не смутился хозяин и даже усмехнулся. – Вы правы, тут настроение, состояние, порыв души. Да, признаем, Сальери не был великим мелодистом, но гармонии, гармонии! Это тоже великая музыка, другая, но великая. Не мелодия, но гармония, да!

И тут Петр сострил:

– То есть он был не мелодистом, а гармонистом.

Спасибо, синьор Антонио не оценил этого юмора, выраженного на итальянском в мысленном переводе с русского. Вероятно, на итальянском сказанное прозвучало вполне безобидно.

– Да, гармонии, высокие, выверенные гармонии. И операм Сальери рукоплескал в том числе Моцарт, уж не говорю о Глюке.

Петр перевел дух и решил впредь не судить о том, в чем не профессионал, и к тому же не обижать хорошего человека, убежденного в величии того, кому поклонялся и кому, судя по всему, посвятил свою жизнь.

– Спасибо, я рад, что мне довелось слушать музыку Сальери. Великого маэстро Сальери, – добавил дипломатично и поднялся из кресла. – Спасибо еще раз – за гостеприимство, за ваш музей, за экскурсию и музыку. Это было неожиданно для меня, заезжего из далекой России, и чудесно… А где я оставил свою шляпу?

– Ах, вы уже уходите? – явно опечалился старик. – Так скоро? А кофе не желаете? Не здесь, а в моих комнатах? Мне было бы приятно пообщаться с вами еще, синьор.

И как тут откажешь? Милый старик, никак не раздражающий, даже забавный. Актер! Двойник Сальери! Парик, седые кудряшки, синий бант на затылке! Забавно, да. Чего только не откроется в путешествии! Ну что, рискнем еще?..

Выйдя из музейных комнат, оказались в коридоре, за ним – на маленькой узкой лестнице, по которой поднялись в комнату с открытой лоджией, откуда хорошо просматривалась довольно широкая река внизу и за ней часть городка.

– Да, это наша река Адидже, хотя по-немецки – Эчь. Так говорят наши исторические соседи австрийцы – Эчь. Начинается в Альпах, а впадает в Адриатическое море. На ней, выше по течению, Верона. Кстати, в Вероне на Адидже – известные достопримечательности: замок Кастельвеккио, мост Скалигеров, мост Понте Пьетра. Знаете, что это такое?

– Не знаю, но сегодня вечером окажусь там и посмотрю, выясню.

– Чудесно. Тогда не буду надоедать подробностями. Садитесь, сейчас будет кофе, хороший кофе, уверяю вас.

Старик вышел куда-то, а Петр расслабленно плюхнулся в плетеное кресло в лоджии. Ему стало совсем хорошо. Всё складывалось интересно. Интересной была вчерашняя Венеция, интересной и красивой дорога в Верону, хотя где-то на полпути он задремал и многого не увидел. Ну да не беда, увидит на обратном пути. А здесь – этот неожиданный старик, актер, играющий Сальери, этот музей, портреты, клавесин, музыка. Можно ли было ожидать подобного? Да уж! Хорошо, интересно, и даже уходить отсюда не очень-то тянет. Ну, еще полчасика за кофе со знатоком старины, патриотом Леньяго и поклонником Сальери, пусть всё это почти театр, театр, не исключено, с элементами стариковской навязчивости и фантазий, однако ж где еще такое встретишь?

– Пейте, сударь, вот ваш кофе. – Старик уселся в кресло рядом. Петр отхлебнул, и, поскольку совсем расслабился, тут его черт дернул:

– А скажите, синьор Антонио, если так… если почти двести лет существовала легенда, то, может, неспроста? Как известно, легенды на пустом месте не рождаются. Или, как говорят в России, нет дыма без огня. Э, я вас не обидел? Мне просто любопытно, откуда и как всё это взялось. Такой устойчивый миф, такой афронт, можно сказать, афронт всего интеллектуального человечества: Сальери – отравитель. Ну да, Моцарт – гений, а Сальери – злодей. Это как, откуда?