Петр понял. Понял, что про Биче они тоже не забыли. Что ее бывший любовник, отец Джино, что он, так сказать, включил и Биче в разработку этого дела, а проще говоря, продал разведке. А говорил, что любит по-прежнему. Ясно: политика выше любви. Сволочь? Да нет, Альберто прав: это тривиально… Ах, Биче, Биче, она-то тут при чем? Да нет, не «при чем», а при ком? Она при Петре. Всё из-за него.

– Ну вот, а теперь нам действительно пора давайте заканчивать, а то время, время! – мягко заторопил Альберто и вынул бумажник, чтобы расплатиться. – Заметьте, я не беру с вас никакого слова, никакого обязательства. Подумайте, поразмыслите, пока вы здесь, в Милане. А вернетесь в вашу Москву – и за дело, без торопливости, но помня, что наши часы идут… И кстати, – он вскинул руку, приостанавливая движение подняться, – вот что еще напоследок. Уже не о деле, а о нас с вами. Вы хорошо держались, а я не был слишком назойлив, правда? Будь вы другим, то ведь могли бы и возмутиться, разволноваться, наговорить мне гадости, уйти, а потом даже обратиться к вашему российскому консулу в Милане – сказать там, дескать, меня хотят завербовать и прочее. Но вы этого не сделали и не сделаете. А почему? Вам такое и в голову не пришло. Правда?

– Правда, – ответил Петр.

– Значит, всё верно: вы не такой, вы другой. Я ведь вас не спрашиваю, с чего бы это вы сами, по своей инициативе стали оказывать посильные для вас услуги нашей итальянской «Пантиери». Это ваше личное дело. Что-то за этим стоит, конечно, вы же не предатель родины и не тот, кто мечтает разбогатеть неважно какой ценой. Видите, не спрашиваю, вот какой я деликатный. – Он усмехнулся и наконец встал из-за столика. – И знаете, хочу напомнить вам один афоризм. Чей он, не знаю, но звучит это так: «Не сотрудничай со злом, не стой в стороне, не будь жертвой». Вот такие три заповеди. Вы подумайте об этом. Ей-богу, вы мне понравились, и я не желаю вам быть жертвой. Запомнили эти три заповеди? О’кей! Э, синьор, шляпу не забудьте!

Они вышли из кафе на улицу под стеклянной крышей, и Альберто указал направо:

– Вам вон туда, в ту сторону, к памятнику, а я зайду в этот бутик, надо прикупить кое-что. А вы потом загляните еще в банк «Unicredit Group», это близко, на Piazza Cordusio, там для вас есть кое-что… Да, должен сделать вам комплимент: вы прекрасно говорите по-итальянски. Конечно, мне предварительно сказали об этом, но я не ожидал, что так совершенно. Это от вашей бабки-итальянки, кажется, да?

– Прабабки, – поправил Петр.

Альберто рассмеялся:

– О, прокол, какой прокол! Плохо подготовился к встрече, каюсь!.. Ладно, чао, дорогой Петр, желаю вам, чтобы сегодня «Милан» победил эту несчастную «Чезену». И может быть, еще пересекутся наши дороги, а может, и нет, кто знает. Хотя пересекутся, пересекутся, так мне кажется. Вашу руку!

Да, «Милан» победил «Чезену», пусть даже со скромным счетом 1:0, но ни это, ни то, что Петр сидел на прекрасном месте (вот что значит билет по просьбе значительного лица!), не доставило должного удовлетворения. Мешали всякие мысли. Время от времени они так копошились, что отвлекали от футбола. А тут еще сосед по креслу, эмоциональный миланец, сказал в сердцах, что если владелец «Милана» синьор Сильвио Берлускони уйдет в отставку, то, учитывая кризис в Италии, он запросто продаст клуб. Кому? Да арабским шейхам скорее всего! Только этого не хватает Милану – арабские шейхи!

Настроение испортилось напрочь. Этого Петр терпеть не мог – чтобы отвлекали от того, что должно приносить радость. Таким и вышел со стадиона, раздраженным. Но по дороге к станции метро «Fiera Lotta» успокоился. Кругом шли вполне довольные итальянцы, и в этой толпе, людской общности стало легче, а вскоре и вовсе появились трезвые мысли, уже без паники, внутренней нервозности.

Ну, нерешаемая задача! Для него нерешаемая, это ясно. Поэтому самое простое – выйти из игры, закончить с этим делом, то есть вообще забыть о «Пантиери», о тайных услугах ей. Напишет Алик, пригласит на встречу – ответить, не могу, ни завтра, ни через месяц, ни через два, у меня другие дела. Алик поймет, все поймут, отстанут. Деньги? А черт с ними, проживу, без них можно жить, как многие живут, на одну зарплату. И всё, и нет проблемы. Навсегда!

Однако еще через пять минут понял, что теперь имеет дело уже не с иностранной фирмой, а со спецслужбой, не российской, спасибо, но все-таки, все-таки. Эти люди просто так не отпустят. Он им нужен. А зачем? Ну, хотя бы на всякий случай. Поэтому он повис на крючке. Уже повис. Но дело даже не в нем, а в Биче. Ее начнут беспокоить, звонить, встречаться с ней где-то на улице или в очередном кафе. Конечно, так и будет. Будут давить на нее, намекать, просить или даже угрожать, шантажировать. Чтобы она как-то подействовала на него. Например, скажут: а ведь печально будет, если в Москве вдруг откроются тайные делишки некоего Петра Чичерина… Или, страшно подумать, с самой Биче что-то случится. Ведь недаром этот интеллигентный Альберто мягко намекнул на что-то возможное, нехорошее. Как это он сказал? «Талантливая женщина! Дай бог, чтобы у нее всё было хорошо – и в консерватории, и в оркестре этого американца Джона Аксельрода. В общем, чтобы у нее было хорошо и на работе, и дома, и в личной жизни. Вы ведь заинтересованы в этом? Ну конечно. Поэтому в интересах всех вас, всех нас… вы понимаете».

Петр понял – и тогда понял, и сейчас особенно. И похолодел. Вот, значит, дело-то в Биче! Сначала примутся за нее, а уж потом за него. Ну, то, что за него – плевать, а вот Биче, Биче…

У входа в метро он выбрался из толпы и позвонил ей по мобильному.

– Я уже иду с матча, моя прелесть! Да, буду ужинать и даже выпью, потому что мы выиграли. Только Джино не проговорись, что я был на футболе! Всё, еду, целую тебя!

Послушал ее голос – стало легче. Есть Биче– это уже жизнь. Всё хорошо, всё было, есть и будет хорошо.

Когда Джино отправился к себе спать, Петр попросил:

– Поиграй мне что-нибудь.

– Что конкретно?

– Шопена. Помнишь, ты играла мне его «Мелодию любви»? Знаешь, потом в Москве я не раз слушал эту вещь.

– Хорошо. Это очень хорошо.

– Вот и играй, а я буду слушать и попивать коньяк.

– Опять за победу «Милана»?

– Нет, это за одну прекрасную итальянку-мулатку с именем Беатриче.

– О, тогда я буду играть с особым чувством.