Вдохновившись любовью к Ингрид, и уже меньше чем через месяц после приключения у Святого Павла Ослик предпринял свою первую поездку в Россию.

На что он рассчитывал?

Во-первых, повидать Марка и Собаку Софи, а заодно посмотреть, как вытащить их из дурдома. Задача не из лёгких, и он не строил иллюзий. «Хотя бы начать, – убеждал себя Генри, – ведь и крокодил не сразу стал крокодилом».

Кстати о крокодилах. Ослик то и дело возвращался к своей модели, и вот что волновало его: что если крокодил, борясь со смертью, на каком-то этапе своей эволюции охладеет чувствами? Ладно бы охладеет, а то и вовсе утратит способность испытывать чувства. Сначала рептилия потеряет интерес к друзьям, затем к любимой и наконец к самому себе. Согласно Сомерсету Моэму это было бы «величайшей трагедией жизни» («Подводя итоги»), а допустить такое не хотелось бы.

Во-вторых, посетив Россию, Ослик рассчитывал на новые впечатления. Теоретически он вполне представлял себе тамошний режим и издевательства над людьми, но всё же надеялся на положительные перемены: зря, что ли, столько народу томится по тюрьмам и несмотря ни на что продолжает сопротивление.

По сути, Генри тоже сопротивлялся, хотя и ясно, что преследовал куда меньшую цель (набраться страху, как мы знаем). Он надеялся, что это как-то поможет ему, а как – лишь догадывался. Конечно, он не хотел становиться крокодилом, но и пингвином быть не хотел.

Между тем, с пингвинами тоже непросто.

В соответствии с классификацией животных, они считались птицами, хоть и давно уже не летали. Зато пингвины прекрасно плавали и Ослик находил в этом определённую надежду. Смотрите, что получается: не выдержав конкурентной борьбы в воздухе, пингвины (узники совести) решили попытать счастья в воде. На той же территории (в той же стране), при тех же порядках (право сильного, закон джунглей) и с теми же традициями (Россия – лучше всех).

Нет, не подумайте, в воде пингвинам тоже не мёд: их ест кто ни попадя, а некоторые их виды уже сегодня занесены в Международную Красную книгу. Тем не менее, угроз под водой значительно меньше, чем в воздухе, и для птиц это существенное облегчение. Так или иначе, пингвины приспособились. Они и до сих пор демонстрируют небывалую силу характера (в РФ меньше 1 % оправдательных приговоров), отстаивая свои права на достойную жизнь. «Так что, как знать, может в будущем эти прекрасные птицы и в самом деле добьются заветной цели. Пусть бы даже и поменяв среду обитания, – рассуждал Ослик, – какая к чёрту разница, как вы добиваетесь своих прав?»

В отличие от Джулиана Барнса Генри не считал приспособляемость сомнительным качеством. К тому же Ослик рассматривал умение приспособиться (а в РФ – тем более) неотъемлемой частью земного колорита. Для начала, полагал он, надо выжить, а уж потом добиваться счастья: справедливости, прав человека или любви. Кому чего, короче. Хорошо бы впоследствии и крокодила съесть. Съесть его не помешало бы. Пока пингвин не съест крокодила (хотя бы разок), пингвину не позавидуешь: у него не будет популярности, а без неё он вряд ли добьётся честных выборов.

В этом смысле и тюрьма, и эмиграция (включая внутреннюю эмиграцию) пингвину на пользу. Фактически, Ослик распространял учение Дарвина не только на свободный рынок («проклятый дарвинизм», в терминологии левых), но также и на гражданские свободы в условиях истинной демократии. Чем собственно и был хорош его андроид: он не просто выполнял команды и развлекал гостей (подобно японскому роботу ASIMO), но и обладал индивидуальным сознанием. Бельгийский андроид был самодостаточным андроидом. Он всё время совершенствовал себя. Он работал именно над собой, а не над своим рейтингом (раз уж мы заговорили про честные выборы).

31 октября 2018 года Ослик вылетел из Хитроу рейсом до Киева, там пересел на поезд «Киев – Симферополь» РЖД и к вечеру 1 ноября прибыл в Коктебель для встречи с Наташей Лобачёвой – к тому времени главным редактором издательства «Тарас Бульба». Офис издательства располагался в Харькове, формально подчинялся «Эксмо», но имел и некоторую независимость. По словам самой Лобачёвой, время от времени «Тарас» издавал оппозиционных писателей, делая вид, что эти писатели безвредны и что на продаже их книг можно неплохо заработать.

«Тарас» и правда зарабатывал, но Лобачёвой не позавидуешь: она внимательно работала с «опасными» писателями, призывая их к иносказательности. Письмо «между строк» – вот, собственно, к чему сводилась политика издательства. Подобно пингвину, Лобачёва приспосабливалась к новой среде обитания и имела даже некоторую прибыль. Не будь прибыли, «Бульбу» давно закрыли бы (как и любое другое издательство), что и понятно: власть ещё как-то могла бы терпеть нападки от литераторов, но не бесплатно же, в самом деле. Кому охота, короче? А зря – хороших писателей становилось всё меньше. Издавали в основном лояльных к режиму или уж совсем известных персонажей (не обязательно писателей: спортсменов, артистов и прочих клоунов).