В сентябре 24-го в Ширнесс прилетела и Лобачёва. Наташа Лобачёва – главный редактор издательства «Тарас Бульба», осуждённая за измену родине и отсидевшая без малого шесть лет в колонии № 8 под Благовещенском. Благодаря усилиям Генри Ослика и его друзьям из британской разведки Лобачёва избежала пожизненного заключения и успешно эмигрировала в Англию. Ослик и плакал и смеялся (кого он там ещё не спас?), а жизнь между тем шла своим чередом.

Распадался Евросоюз, воссоздавался Восточный блок, Россия, как и прежде, качала нефть. Парламент РФ вновь переименовали в «Верховный Совет» (по аналогии с СССР), а к власти пришёл так называемый «Народный фронт» (НФР). «Россия, порядок, ёб твою мать!» – если по существу. «Фронт имени Фарабундо Марти», – иронизировал Ослик, хотя ни смех, ни ирония уже не спасали. Главным «фарабундо» у русских стал, как и ожидалось, Иосиф Сталин, а живой легендой (по аналогии с сальвадорским Карлосом Маурисио Фунесом Картахеной) – Владимир Путин («За Путина на Нью-Йорк!»).

Что действительно шло на пользу Генри – статус беженца, влюблённость (влюблённость в Ингрид), работа и книги. Впрочем, с книгами – как посмотреть. В принципе, на пользу шли любые, кроме, условно говоря, «русского стенда» в Ганновере. Ничего путного на этом «стенде» уже не было. Б'oльшая часть русских писателей взялись за рецепты (кулинарные рецепты) и биографии современников. Особой популярностью пользовались биографии всё тех же артистов, спортсменов и лидеров НФР. Скажем так, Валерию Новодворскую и Виктора Шендеровича в Ганновере не давали. «Приёмные родители» Ослика считались экстремистами, их разыскивал Интерпол, а Генри то и дело писал в ООН, но всё без толку.

Зато в избытке печатали Пушкина, Достоевского и Гоголя с Прохановым. Их наследие вполне вписывалось в образ современной России, прославляя национальную самобытность и Иисуса Христа. Язычество, ислам, индуизм и иже с ними считались поверьем (весьма сомнительным и опасным поверьем), а идолы, Аллах и Будда – нежелательными (и крайне вредными) для русского самосознания. Запретные персонажи утрачивали своё влияние, уходили в подполье и бежали прочь.

Корабли инопланетян (подобно «философским пароходам» столетней давности) покидали родную землю. Прочь от пошлости (и «автора текста это совершенно не удивляло», как тонко подметила Валерия Новодворская в своих «Поэтах и царях»). Прочь от Пушкина, Достоевского и Гоголя с Прохановым. Прочь от русского панибратства, РПЦ, ФСБ и НФР.

Итак, с наступлением осени Генри Ослик, Собака Софи и Наташа Лобачёва вновь соединились (преодолев русский плен и издевательства). Им удалось вырваться, долететь и обрести наконец долгожданный покой. «Как же достали эти цари с поэтами!» – ругался Ослик, не скрывая презрения к догмам и мечтая выспаться.

Выспаться – и за работу! Именно осенью Ослик испытывал особое воодушевление и потребность в труде. Именно осенью – с дождями и шумом ветра – к нему приходили наиболее стоящие и конструктивные мысли.

Так случилось и в этот раз. С началом листопада он с головой ушёл в себя, едва успевая записывать идеи и лишь наспех обдумывая их. Анализ придёт чуть позже. Он привык уже к этому ритму – ближе к Рождеству Ослик возьмётся за детализацию, к марту сформулирует более-менее внятный проект, летом закончит с ним, и всё заново. В этом «заново» теперь, по сути, и была его цель. Подобно тому, как иллюзия способствует вдохновению, страсть к повторению создавала Ослику по меньшей мере внутренний комфорт.

Той же осенью (осенью 24-го) Генри окончательно убедился, что не может без Ингрид. «Хотя бы видеть», – мечтал он, и время от времени это удавалось. Ослик нуждался в ней («I need you», как писал он когда-то Додж в День всех влюблённых), и это влечение становилось неотъемлемой частью его жизни. Влечение увлекало, а повторение, казалось, и было единственной возможностью удержать хотя бы иллюзию равновесия. Добавим к этому долгожданное возвращение Лобачёвой. Вот вам и картина скромного счастья в отдельно взятой человеческой судьбе.

В августе он закрыл текущие контракты, включая контракт по андроиду с Belgium Computers. Закрыл и удивился. А что удивляться? Время как распродажа. Тотальная распродажа в магазине «О’кей», после чего этот «О’кей» будет закрыт и – до свидания.

«До свидания, Генри», – написала ему Додж, прознав, что он влюблён и что идёт на Fall Out Boy в следующие выходные. Fall Out Boy давали последний концерт, и подобно тому как Ослик закрывал свои контракты, музыканты закрывали свои. Может и Эльвира хотела того же, как знать? Взять тех же крокодилов. Когда они ищут подругу, то издают специальные звуки. Сигналы идут на многие километры. Подруга приплывает, а когда ей надоедает, уплывает прочь.

Не зря это сравнение. Как мы уже знаем, даже с виду Ослик походил теперь на крокодила, а кому охота связываться с рептилией. На многие километры Эля слышала сигналы, идущие от Ослика, но колебалась. И вот на ж тебе – «до свидания». Тем не менее они встретятся, и не раз. Было бы странным не поиграть на чувствах друг друга, имея столь продолжительную связь.

«До свидания, Додж», – ответил Генри и пририсовал в конце смайлик, прекрасно понимая, что это игра, а никакая не обида и тем более не страх. Бояться им нечего. Их отношения – не контракт, и никогда им не были. В отличие от отношений с государством, регламентированных конституцией (в своём роде – социальный контракт), отношения любовников чисты, как лазурная даль.