Дэн с готовностью пошёл выполнять моё абсурдное распоряжение. Совершенно не таясь, он вынес груду оружия на обочину, бросил в канаву и забросал всем, что попалось под руку – ветками, камнями, пустыми упаковками от «быстрой» лапши, банановой кожурой, пустыми банками и бутылками. Его действия не вызвали ни малейшего интереса ни у сидящих в машинах людей, ни у праздно шатающихся местных жителей. По-моему, пофигизм здесь витал в воздухе, был вирусом, которым заражались все, кто этим воздухом дышал. Отряхнув руки, Никитин вернулся в автобус.

– Давай в объезд! – сказал Адабас. – Подъезжай во-он к тому белому ангару, а там без очереди прорвёмся! Даром я что ли, шаман? Да начальник таможни мой родной дядька!!

Я крутанул руль влево и по обочине, под вопли и ругательства других водителей, обошёл пробку. На ангаре висела скромная вывеска «Зона таможенного контроля». Нужно было ещё немножечко обнаглеть и вклиниться между чёрной «девяткой» и белой «Волгой», но водилы, почуяв неладное, прижались друг другу, не давая ни сантиметра пустого пространства, куда я бы мог втиснуть тупорылую морду «скул баса».

Оставалось всего семь минут, чтобы спасти бельгийских детей и женщин.

– Я гуманитарная помощь! – в отчаянии заорал я в окно, но увидел в ответ из «девятки» и «Волги» только неприличные жесты.

– Камбоджийским сиротам… – с трудом выговорил я, глядя, как секундная стрелка стремительно несётся вперёд.

– Откройте двери! – попросил Адабас. – Я сейчас… – Он выскочил из автобуса и умчался в белый ангар.

– Выпустите из туалета Викторину и Германа! – заорала Беда.

– И сдуйте, сдуйте же наконец эту развратную бабу! Или хотя бы снимите её с мотоцикла, – чуть не плача попросил я. – Мы не успеем…

– Пять минут, тридцать секунд, – упавшим голосом сказала Элка. – У нас есть ещё больше пяти минут!

Было что-то ещё, что нужно было сделать немедленно, но я напрочь позабыл – что.

– Капсулы! – подсказала мне Элка. – Капсулы нужно сунуть в мешок с оставшимися сухофруктами и запереть в сейф!!

– Элка, сделай это быстрее, – чувствуя, что готов потерять сознание, я протянул ей завязанный узелком носовой платок.

Она бросилась назад, под кровать, но Никитин вдруг схватил её за руку.

– Стой! Капсул должно быть двадцать и ни одной меньше. Иначе ничего не получится.

Он расстегнул жилет, потом рубашку, потом сунул куда-то руку и протянул Элке… три чёрных капсулы.

У меня потемнело в глазах. Я почувствовал, что теряю рассудок.

– Убью, – из последних сил прошептал я. – Вот оклемаюсь немного и всех убью…

Элка, нисколько не удивившись, взяла у Дэна три капсулы и полезла под кровать, мелькая чёрными трусиками из-под розового подола.

Из ангара вышел мужик в форме таможенника.

– Эй, – крикнул он, – кто здесь друзья шамана?!

– Мы!!! – хором заорал весь автобус.

Властным жестом таможенник приказал «девятке» и «Волге» стоять.

– Проезжайте, – сурово приказал он мне.

Рванув с места, я чуть не сбил начальника таможенного поста. Он едва успел отшатнуться, покрутив у виска пальцем.

– Сюда! – закричал Адабас, вынырнув впереди автобуса и показывая дорогу.

– Три с половиной минуты, – откуда-то сзади приглушённо сказала Элка.

У меня всё поплыло перед глазами – люди в форме, машины, руль, просвет впереди ангара… Я газанул так, что клубы чёрного дыма ворвались в кабину через окно. Порция выхлопа окончательно затуманила голову и вызвала тошноту.

– Выпустите этого придурка! – заорал кто-то сзади, наверное – дядя Адабаса. – Выпустите, не досматривайте его! Это гуманитарная помощь! Это… шизы какие-то… пусть на хрен в Монголию… катятся…

– Одна минута, двадцать секунд, – как сквозь вату послышался голос Элки.

– Разойди-и-ись!!! – заорал я, втопив педаль газа до отказа в пол и вырываясь из ангара в широкую степь.

– Сынку, шамана подхватить нужно, а то он ногами сучить устал, как собачонка сзади бежит.

Вроде бы я тормозил, потому что шумно дышащий Адабас оказался в автобусе. Вроде бы я опять набрал непозволительную для этих мест скорость, потому что автобус стало сильно трясти, а из-под колёс начали разбегаться какие-то странные звери, похожие на жирных кошек.

– Суслики! – завизжала Беда.

– Тарпаны, – поправил её Адабас. – В отличие от кошек, они перебегают дорогу к большому счастью!

Кажется, я переехал парочку этих предвестников счастья.

До нейтральной полосы оставалось несколько метров, я уже видел у пограничных столбов несколько человек, которые размахивали руками и что-то кричали, и я даже дал длинный пароходный гудок, чтобы они видели, знали – мы здесь, мы успели, мы победили, спасли, мы доехали вовремя, и никто никогда не сможет меня упрекнуть, что жизнь бельгийской семьи на моей совести.