– А я? – заорал он. – Вы оставляете меня одного?! – Он запульнул глянец в окно. – Одного?! Смертельно раненого?! Умирающего?!

– Контуженных материть можно? – серьёзно спросил меня Бизя.

– Нужно!

– ………..ть, …й, ……ый ……рь ……ай ……уй в ….у!!! – с чувством произнёс Бизя.

– Как ты думаешь, мне за взорванную машину страховку выплатят? – грустно спросил Ильич, когда вдохновение у Бизи иссякло.

– Пошли, – Глеб выдернул меня из кресла-качалки и, обняв за плечи, повёл к двери. – У него с головой и так было не очень, а теперь ещё и контузия.

– Ну и ладно! – вдруг заорал Троцкий. – Бросай меня, предавай, убивай! А ведь я любил тебя, Глеб! Искренне и бескорыстно любил, как лучшего друга! Вспомни, как ты измученный, ободранный и голодный притащился в мою школу! Вспомни, как умолял дать хоть какую-нибудь работу! Ты готов был драить за копейку сортиры! Кто тебе дал работу учителя истории в старших классах?! Кто предложил классное руководство за дополнительную плату? Кто разрешил жить в школьном сарае?! Я!! Я!! – Ильич так постучал себя кулаком в грудь, что закашлялся. – А ведь если бы я не был, как ты говоришь, с такой «плохой головой», если бы я жил по правилам строгой морали, если бы я не боялся нарушить закон, где бы ты тогда оказался?! В тюрьме?! На кладбище?! Где?! Разве встретил бы ты свою Элку?! Скажи, разве встретил бы?!

Это был выстрел на поражение. Бизон покраснел, губы у него дрогнули, а на скулах нервно дёрнулись желваки. Я знаю – самым большим грехом и непростительной подлостью он считает неблагодарность.

– Ну извини, – Глеб подошёл к Ильичу, силой уложил его на диван и прикрыл пледом. – Извини меня, что сорвался. Но и ты пойми, не могу я вечно ходить из-за тебя по краю, рисковать и выкручиваться, словно я не завуч средней школы, а спецагент какой-то! Что за хренотень ты устроил с этим автобусом? Неужели нельзя было честно мне всё рассказать?! Зачем было продавать не принадлежащие тебе капсулы бандюганам, которые однажды тебя уже чуть не размазали?! Почему ты не рванул сразу в милицию, почему не рассказал мне?!

– Потому что я такой, какой есть, и не будь я таким, ты бы не выжил тогда, два года назад, и не встретил свою Беду!.. – Нащупав единственно верный аргумент, Ильич вцепился в него, как бультерьер в глотку жертвы.

– Значит, слушай меня, – жестко произнёс Бизя. – Мы бросим автобус на какой-нибудь автостоянке, вернёмся в Сибирск и напишем заявление в ФСБ и милицию. Пусть они разбираются с этими бельгийцами и товаром, который они таскают через границу.

– Нет! – опять подскочил Троцкий. – Только не это!! Я же продавал капсулы! Меня посадят в тюрьму! Или пришлёпнут борисовцы… А ведь я даже не знаю, что в этих капсулах было!

– Сделаем так, как я сказал. Бандитам ты вернёшь деньги, ведь ты их почти не потратил. А с бельгийцами пусть разбираются надлежащие органы. Это не наша забота. Мой дед поможет нам морально и материально. Он умеет разруливать такие дела, знает, кому и сколько сунуть, чтобы не очень придирались с законом. Согласен?

– Согласен, – еле слышно прошептал Троцкий. – Я тебе доверяю, Глеб! Если ты говоришь, что со мной ничего не случиться, значит, так оно и будет. Если бы ты знал, как я тебе доверяю! Ты – единственный порядочный человек, которого я знаю и ты – единственный, кого я подпустил так близко к себе! Слушай, а я точно не ум-мру?

– Приехали, – вздохнул Глеб. – Можно мы с Элкой кофе попьём?

– Можно. Идите, пейте свой кофе. Господи, как же я вас люблю… как люблю, родные мои… – всхлипнув, Троцкий заснул на полуслове, словно ребёнок.

В крохотной кухне, где было тесно даже двоим, нашлось всё, чтобы сварить кофе.

Бизя не подпустил меня к священнодействию – сам смолол зёрна и поставил джезву на газовую плиту.

– Шикарное местечко, – похвалила я кемпинг. – Если бы не чрезвычайные обстоятельства, здесь можно было бы отлично отдохнуть!

– Да уж… – Бизя отодвинул ситцевую шторку и выглянул в окно. – А наши все спят! Ни одно окно не светится, даже у Никитина. Наверное, Дэн уже отправил мои «трупные» снимки заказчику… – Он вдруг замолчал и прислушался. – Ты ничего не слышишь?

– Нет. Слушай, а что делать с Гансом? Ведь по всему выходит, что он наглотался какой-то дряни на бешеные миллионы и в ус не дует.

– Понятия не имею, что с ним делать… Может, сдать в наркоконтроль для опытов?! – Он невесело рассмеялся. – Ты правда ничего не слышишь?

– Не слышу! Я серьёзно. Вдруг парень загнётся?

– Если через сутки с ним ничего не случилось, значит, ничего страшного. В любом случае, я не собираюсь отдавать ублюдкам-бандитам то, за чем они охотятся. Мне плевать на них! И взрывами они меня не запугают! Может быть, даже к лучшему, что Гаспарян такой обжора. Лучшего путешествия, чем через его желудочно-кишечный тракт, эти капсулы не заслуживают… Да что это трещит, в конце-то концов? – Бизя забегал по кухне, прислушиваясь в каждом углу.