В десантуре я научился многому – прыгать с большой высоты, ходить по отвесным стенам, играючи пролезать там, где пролезть невозможно. Эти навыки не раз пригождались мне в жизни, и сейчас я рассчитывал только на них.

Мне удалось руками зацепиться за крышу, а ногами упереться в оконный проём. Я мог сорваться в любую секунду, но алкоголь, бродивший в крови, придавал ощущение сверхвозможностей.

– Держись, штурмбанфюрер! – заорала Беда. Впрочем, может быть, это были слова из песни немецких отморозков…

– Отличное путешествие, – пробормотал я, с трудом забираясь на крышу. – Будет, что вспомнить… – Ловя ртом встречный ветер и пытаясь отдышаться, я медленно пополз к кабине водителя. Кем бы он ни был этот ублюдок, он не мог быть сильнее, умнее и ловчее меня. Разве что немного трезвее, но не факт, что это сработает в его пользу.

Автобус трясло на ухабах. Похоже, угонщик понял мою задумку, потому что стал мотать машину то вправо, то влево, пытаясь скинуть меня с крыши. Беда, правильно поняв ситуацию, обошла его справа и подрезала так, что он вынужден был ударить по тормозам. Меня швырнуло вперёд, но я удержался как раз на краю кабины. Бить ногами стекло не пришлось. По странной прихоти этого недоумка, окно оказалось открытым.

Я рыбкой нырнул в кабину, ногами вытолкнув из-за руля водителя. Парень вылетел с водительского сиденья, словно ошалевший птенец из гнезда. Я схватил руль, одновременно дотянувшись ногой до тормоза. Автобус клюнул носом, я перелетел через руль и ударился головой в лобовое стекло. Одновременно с этим кто-то сильно ударил меня по затылку. В глазах засверкали искры, потом полукругом побежала красивая радуга.

В недоумении я оглянулся. Сзади, с занесённой бейсбольной битой, стояла Лаптева.

– Ой! – сказала она. – Я думала тут преступник!

– Ну и дура же вы, Викторина Юрьевна, – только и смог сказать я.

Воспользовавшись заминкой, угонщик вскочил с пола и рванул в салон. В последний момент я успел схватить его за полу джинсовой куртки.

Мгновения, на которое он обернулся, мне хватило понять, что это не Дэн. Этот тип был худосочный и низкорослый, как подросток. Его лицо скрывала чёрная шапочка с прорезями для глаз. Викторина опять замахнулась битой, но я перехватил её руку, опасаясь, что удар снова придётся по моей голове. Угонщик неуловимым движением выхватил пистолет. Прежде чем грохнул выстрел, я успел повалить Лаптеву на пол и прикрыть её своим телом. Пуля просвистела над головой и ударилась в стену, застряв в обшивке.

– Стоять всем, суки, взорву всех на хрен!! – проорала Беда, влетая ногами вперёд в окно автобуса.

– Элка, ложись, – простонал я, обдумывая, как бы перепрыгнуть с Лаптевой на Беду, чтобы и её закрыть своим телом.

Урод в шапочке пальнул ещё раз. Крякнула лобовуха, пуля пробила стекло, оставив маленькую, невинную дырочку в центре. У Беды хватило здравого смысла пригнуться и спрятаться за сиденье.

– Взорву всех, суки, – без прежнего пафоса повторила она.

На минуту всё стихло, если не считать рёва «Рамштайна», собачьего лая и стрёкота мотоцикла. Я поднял голову. Угонщика в салоне не было. Он воспользовался кнопкой аварийного выхода и выскочил через заднюю дверь.

– Глеб Сергеич, вы ногу мне отлежали, – сдавленным голосом сообщила Лаптева.

– Ушёл! – простонала Элка и ринулась в открытую заднюю дверь. Невежливо наступив на Лаптеву, я вскочил и побежал за ней.

– Стой! – заорал я Беде. – Стой, этот придурок вооружён!

– Глеб Сергеич, вы мне руку оттоптали, – жужжала Викторина сзади.

В свете автобусных фар я увидел, как парень в чёрной шапочке зигзагами несётся к лесу, темневшему вдалеке. За ним, словно опытная борзая, бежала Элка, её с лаем нагонял Рон.

– Фу! – заорал я. Собака в отличие от Элки послушно остановилась.

В два прыжка я нагнал Беду и повалил на землю. Лежать на Элке, прикрывая её от пуль, было гораздо приятнее, чем на развратнице Лаптевой.

– Ты лучше пиши, – проворчал я ей в ухо, – а под пулями будут бегать специально обученные люди.

– И где они?!

– Кто?

– Эти специально обученные люди! Сидят в специально отведённых кабинетах?! А бандиты тем временем стреляют в ни в чём не повинных людей?!

Я заткнул её болтливый рот поцелуем, потому что слушать этот бред не было сил.

И тут опять грохнул выстрел. Потом второй, тритий, причём не со стороны леса, а со стороны, где сгрудились автобус, «Вранглер» и мотоцикл.

– Промазал, ёпть! – разочарованно сообщил голос Обморока. – Это потому что я по ногам стрелял, а он ногами сучит, как последний гадёныш! – Математик стоял на одном колене и как заправский боец с двух рук палил по беглецу, как будто не спал мертвецки пьяный пятнадцать минут назад мордой в тарелке.