Вот стадион опять погрузился во мрак. Слышен только рев, который как будто стал громче. И опять зажегся свет. Он как будто стал мягче. Да, добавился золотой блеск. Тело Пророка стало как будто оранжевым… И вот, смотрите, тело Пророка пришло в движение, он сделал шаг назад, он разбегается. Он прыгнул в толпу — лес рук поднялся к нему навстречу. Распростершись, он лежит на руках людей, он движется, они передают его. Он плывет над толпой. Колоссальное зрелище, незабываемое зрелище. Смотрите. Это — исторические кадры…

Диктор не успевал говорить, перебивая сам себя:

— Смотрите… Что это? Ноги Пророка как будто ушли вниз. Но его торс поднимается над толпой. Что это? Он будто тонет в толпе. Люди отхлынули от него. Мы подключаем камеру, установленную ниже трибун — у самой кромки поля напротив помоста. Я не понимаю, что происходит. Камера выхватывает лица людей, отшатнувшихся от помоста. Они перекошены от ужаса.

Изображение на экране накренилось и скакнуло вверх, тут же сменившись полосами.

Вновь бодро зазвучал голос диктора:

— Что-то произошло с камерой. Видимо, восторженные толпы просто сбили ее. Думаю, сейчас передача с этой камеры возобновится. Пока что вновь мы передаем эстафету верхней камере. Так, вот мне говорят, что с нижней все в порядке. Итак, что же произошло у подиума?

Здесь просто какое-то столпотворение. Вы видите, как качается картинка — это наши телеоператоры держат камеру в руках. Мы видим искаженные лица — восторгом или гневом? Кажется, их кто-то теснит к трибунам. Я вижу милицию. Откуда здесь милиция? Она оттесняет толпу. Я вижу дубинки над головами. Это… заваруха…

Репортаж прервался.

На экране появилась заставка — рекламный ролик Пророка. Лишь через несколько минут снова показался диктор:

— Как нам стало только что известно, на Пророка совершено покушение. Вы только что видели, что произошло на стадионе. Это — еще не подтвержденная информация… Мы ждем новых сообщений. Шок. По-другому увиденное описать нельзя. Шок. Пока что, кроме этого, ничего не известно. Мы с напряжением и с замиранием сердца следим за происходящим. Не только мы, но и вы — вся страна, весь мир с замиранием сердца следит за событиями. Наши сердца превратились в секундомеры, отсчитывающие время от этого до следующего известия. Наш канал продолжает транслировать — на этот раз с места событий. Поговорим с теми, кто присутствовал во время происшествия, попытаемся встретиться с очевидцами.

XXXI. После покушения (ноябрь)

Телевизионный диктор продолжал взбивать мыльную пену, когда Виктор Иванович Терещенко поднялся с кресла напротив телевизора, подошел к шкафу и открыл дверцу бара. Сдерживая дрожь в руках, он достал бутылку водки, взял стоявший тут же стакан, опрокинул в него бутылку и, налив до половины, залпом выпил. В висках гудела мысль: «Что делать? Что делать?» С бутылкой в одной руке и стаканом в другой он отошел от бара и поставил бутылку на стол. «Шустер», — повторял он про себя. Взял телефон и набрал хорошо знакомые цифры. Занято. Он набирал снова и снова, пока не услышал длинный гудок и после него знакомый голос: «Слушаю».

— Александр Яковлевич, что случилось с Ильей?! Вы не знаете? — Голос был чужим.

— Виктор Иванович, это вы? Крепитесь.

— Что с Ильей?!

— На него совершено покушение. Он в больнице. Мы следим за ситуацией.

— В какой больнице?

— Виктор Иванович, сейчас к нему нельзя. Оставайтесь дома. Мы будем держать вас в курсе дела.

— Как он?

Насколько я знаю, врачи борются. Звоните мне, если что. В любое время.

— Как мне позвонить в больницу?

— Не надо вам сейчас этого делать. Он — в надежных руках. Как только он оправится, я сам позвоню вам. Держитесь. До свидания.

Терещенко медленно положил трубку. В душе поселилось тревожное чувство, колотилось в висках. Что-то было не так в словах Шустера. Почему Илья говорил о смерти? Какое нехорошее совпадение. Виктор Иванович налил еще водки, тупо глядя на бесцветную жидкость, подержал стакан в руке и выпил. Он выключил телевизор и лег на диван. Он встал с дивана. Мучительно было ничего не предпринимать. Он не мог лежать в тишине, он не мог ничего не делать. Он снова включил телевизор и снова лег на диван.

Длинный автомобиль разрезал темноту мигалкой, мерный городской шум — ревом сирены и встречный воздух — черным капотом. Как сверхзвуковой самолет, он намного опережал плотную волну транспорта, которая стартовала от стадиона. На заднем сиденье, отгороженном звуконепроницаемым стеклом от водителя, сидели вице-президент по идеологии и руководитель службы безопасности Пророка.

— Как Терещенко? — спросил Александр Яковлевич.

— Уже должен быть в больнице.

— И дальше?

— К несчастью, он ранен смертельно.

— Ты уверен, Вадим?

— Неудачная операция — половина удачного вскрытия.

Через час по телевизору сообщили, что маньяк, оказавшийся на стадионе, совершил покушение, ударив Пророка в лицо металлическим стержнем. Предположительно, это был длинный ключ от сейфа. Пророк находится в больнице и не приходит в сознание.