Используя наработки фарисеев, раввины талмудической эпохи переориентировали иудаизм: из религии храма он стал религией книги. Раньше изучение Торы (учений и законов, авторство которых приписывалось Моисею) было уделом немногих. Отныне же оно заняло место храмового богослужения! Раввины создали целый корпус новых удивительных текстов: прежде всего Мишну (завершена около 200 года н. э.), а также Иерусалимский и Вавилонский Талмуды (завершены соответственно в V и VI веках н. э.). Центральное место в раввинистическом учении занимало сострадание. Это видно, в частности, из следующей истории, которая, по преданию, произошла с великим мудрецом Гиллелем, старшим современником Иисуса.

Один язычник пришел к Гиллелю с обещанием: он-де обратится в иудаизм, если Гиллель обучит его всей Торе, пока он в силах будет стоять на одной ноге.

Слова необычные, даже шокирующие, но они призваны яснее донести до слушателей важность сострадания. Отметим: Гиллель не говорит здесь ни о единстве Бога, ни о создании мира, ни об исходе из Египта, ни о 613 заповедях – все это составляет лишь «толкование» на «золотое правило». Другие монотеисты приходили к аналогичным выводам. Смысл состоит не в том, что прочие заповеди и верования несущественны, а в том, что именно бескорыстная забота о других людях – стержень подлинной духовности. Гиллель говорит здесь также об экзегезе (интерпретации Священного Писания), а заканчивает призывом к действию: «Иди и учись». Изучая древние тексты и актуализируя их в послехрамовую эпоху, иудеи подходили к делу творчески, но относились к новым правилам лишь как к «толкованию» «золотого правила».

Великий рабби Акива, казненный римлянами в 135 году н. э., учил, что заповедь «люби ближнего как самого себя» – величайший принцип Торы.49 Не согласился лишь его ученик Бен Аззай, предпочитая иное место Библии: «Вот свиток потомков Адама» (Быт 5:1), поскольку оно подчеркивает единство всего человечества.50 Чтобы акцентировать ключевую роль сострадания в заповедях и повествованиях Торы, раввины иногда изменяли первоначальный смысл священного текста, а то и его словесные формулировки. Им было мало раскрыть замысел библейского автора. Мидраш («экзегеза») – занятие творческое. Этимологически это слово связано с еврейским глаголом «дараш» («искать», «исследовать», «отправляться на поиски»). Ожидалось, что раввин найдет свежий смысл в Писании, которое есть Слово Божье, а потому неисчерпаемо и несводимо к одной интерпретации.

Еще один знаменитый рассказ показывает, что с самого начала раввины понимали: после гибели храма сострадание стало средоточием истинной веры.

Получалось так: сострадание, когда оно проявляется в деле, есть священнодействие, которое искупает грехи еще лучше, чем храмовые жертвы. Это хороший пример нового мидраша. Рабби Йоханан цитирует здесь пророка Осию, который мог бы удивиться такому пониманию.52 Ведь в изначальном контексте «хесед» – это, скорее, «верность». У Осии Бог говорит не о добрых делах евреев друг к другу, а об их культовой верности Себе .

Раввины навидались ужасов войны и не хотели оставаться при старом шовинизме. Сначала в 70 году был разрушен святой город, затем в 132–135 годах разгорелось антиримское восстание Бар Кохбы, которое было жестоко подавлено и нанесло страшный удар стране. Подобно другим монотеистическим религиям, иудаизм не стоит на позициях полного пацифизма: военные действия разрешаются, хотя и в порядке самозащиты.53 И все-таки раввины считали, что мир ( шалом ) – одна из величайших ценностей. Слово «шалом» – это не просто «отсутствие войны», но еще и «целостность, полнота». Это позитивный принцип гармонии, к которому необходимо стремиться и в котором обретают примирение противоположности.54

Раввины обращали внимание на библейские слова: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем» (Лев 19:17): Писание не только запрещает проклинать или бить ближнего, но и заповедует искоренить враждебность из глубин своего сердца,55 говорит о недопустимости ненависти.56 Подлинная сила состоит не в военном могуществе, а в сострадании и примирении. «Кто силен? – спрашивали раввины и отвечали, – тот, кто превращает врага в друга». 57

Осмысляя библейское учение о сотворении мира, раввины подчеркивали: все люди созданы по образу Божьему. Выказывать неуважение к другому человеку значит отрицать самого Создателя и по сути впадать в атеизм, а убийство – это еще и святотатство, а не только преступление против человечества.58 Более того:

Унижать кого-либо – даже раба или язычника – подобно убийству. Это кощунственное посягательство на образ Божий. Распространять клевету значит отрицать существование Бога.60 Иными словами, именно милосердие и доброта – критерий, по которому узнается истинная вера. Нельзя сказать о человеке, что он подлинно верующий, если он не уважает ближних, кем бы они ни были.

С самого начала сострадание занимало центральное место и в христианском этосе. Подобно Гиллелю, Иисус учил «золотому правилу» (в позитивной формулировке).61 Подобно раввинам, он был убежден: заповедь возлюбить Бога всем сердцем и всей душой своей, и заповедь возлюбить ближнего как самого себя – главнейшие заповеди в Торе.62 В Евангелиях он выказывает то, что Мо-цзы назвал бы «цзянь ай» («забота обо всех»): идет к проституткам и прокаженным, эпилептикам и сборщикам податей (последние считались предателями, поскольку работали на римскую власть). Он учил не осуждать людей.63 Царство Божье, в котором богачи и бедняки восседали за одним столом, было открыто для тех, кто совершает дела милосердия, кормит голодных, посещает больных и узников.64 Наиболее преданные ученики должны были раздать все имущество беднякам.65 Согласно Евангелиям, Иисус проповедовал ахимсу: