Я пожал плечами – почему бы, дескать, и нет. Кика тут же вытащил из стаканчика салфетку и протянул мне со словами:

– Напиши какое-нибудь число.

– Большое?

– Какое хочешь, такое и напиши, без разницы, только мне не показывай. – Эгрегор вытащил еще одну салфетку и нашарил в кармане ручку. – Я сейчас тоже напишу. Потом сравним.

Я быстро вывел на своей салфетке: «1548».

Как через секунду выяснилось, он на своей написал точно такое же число.

– Видишь! – радуясь, словно дитя, тыкал Кика то в одну салфетку, то в другую.

– Однако, – озадаченно почесывая затылок, поражался я. – И в чем фокус? Сознание мое копнул?

– Обижаешь, старичок, – фыркнул Кика и постучал по циферблату наручных часов. – Без двенадцати четыре. Пятнадцать сорок восемь. Поэтому. А вот, интересно, почему ты написал именно это число. От балды?

– Отнюдь. Просто вылупился из яйца на свет божий в тысяча пятьсот сорок восьмом году.

Кика восхитился:

– Ни фига себе, какой ты старый, старичок. А выглядишь как огурчик.

– У китайцев есть мудрая пословица: «Нужно умереть молодым и постараться сделать это как можно позже», – сказал я. – Этому и следую. Впрочем, не так уж мне и много. В один год со мной, между прочим, родился актуальный и по сей день Великий Ноланец.

– Тот, что раскрутил Землю? Астроном?

– Он. Только я, когда сказал об актуальности, имел в виду не его открытия в области небесной механики. Лично для меня Джордано Бруно актуален вовсе не этим. Вертится, не вертится – большая ли разница? Как по мне, так никакой. Счастья оттого, что стала вертеться, поверь, никому не прибавилось. Но вот однажды он сказал, что если бы изначально было известно различие между Светом и Мраком, то прекратилась бы древняя борьба воззрений, в которой целый ряд поколений стремился истребить друг друга. Это вот действительно жизненная проблема. Где Свет? Где Мрак? Как одно отличить от другого? Эта тема покруче будет, чем вульгарное «вертится или не вертится». – Тут я покосился на гравюру с обезьяной, усмехнулся и сказал: – Кстати, а ты знаешь, что студенты, слушавшие лекции Бруно в Оксфорде, называли его Жонглером?

– Правда, что ли? – удивился эгрегор.

– Ага, – кивнул я. – И не просто Жонглером, а Жонглером с кружащейся головой и неспокойными мозгами.

Кика обрадованно щелкнул пальцами:

– Видишь, и тут совпадения: вспомнил о Жонглере, сидя у Жонглера. Забавно, да?

– Так забавно, что даже страшно.

После этих слов я вытащил упаковку с Зернами Света и молча протянул Кике. Тот взял и взвесив на ладони, спросил:

– Не многовато?

– В самый раз, – ответил я, вставая. – И спасибо тебе, Кика.

– За что, старичок?

– Дело одно темное помог мне с места сдвинуть.

– Я ни при чем, – поскромничал эгрегор. – Говорю же – место заколдованное.

– Это я уже понял, но тебе все равно спасибо. – Я встал из-за стола и сделал ручкой. – Пока-пока.

– Подожди, – остановил меня эгрегор.

– Что еще?

– Загадай какое-нибудь желание?

– Зачем?

– Если, находясь в этом кабаке, загадаешь что-нибудь заветное, обязательно исполнится.

– Еще один эксперимент?

– Ну. Хочу убедиться, что не только на меня действует. Чисто из интереса.

Я пожал плечами:

– Не знаю даже, что и загадать.

Действительно не знал. Точнее, не мог с ходу сообразить, что выбрать. Да и как тут выбрать что-то определенное, когда и целого мира мало. Кика, видя мое замешательство, пришел на помощь:

– Ну чего ты на данную секунду больше всего хочешь?

– Честно?

– Честно.

– Встретиться с одной рыжеволосой.

– Ну так именно это и загадай.

Я сдался и – «Хочу!» – загадал.

На том и расстались.

Пока добирался до машины, на ум пришла толковая мысль. Чтобы отработать ее, позвонил своей мужественной помощнице.

– Шеф, вы?! – обрадовалась Лера.

– Вроде я.

– Шеф, ну что?

– Что «ну, что»?

– Я уже свободна?

– Конечно, свободна. Если свободу понимать как осознанную необходимость сидеть и не рыпаться.

– Шеф, вы изверг!

– Есть немного.

– Шеф, я к людям хочу, – дрогнувшим голосом сказала Лера.

Я хмыкнул:

– Сомнительное желание.

– Когда шеф? Когда? Когда-когда-когда?

– На рассвете.

– Завтра?

– Может, и завтра. Может, послезавтра. Может, через месяц. Но обязательно на рассвете. Помнишь, как у Киплинга? Начинал брезжить рассвет, когда Маугли спустился с холма в долину, навстречу тем таинственным существам, которые зовутся людьми. Конец цитаты.