Называть геноцид «правым делом» – это, конечно, сильно. Но люди есть люди. Их не переделать.

К слову сказать, не долго Легион просуществовал. Чуть больше века. Славу между собой не поделили легионеры, рассорились, чуть до смертоубийства дело не дошло. Оно и понятно: пусть и Охотники, но все же люди, а людям свойственно желать славы. Даже деньги иной раз могут поделить по-братски, славу – никогда. Хлебом не корми – повесь фото на Доску почета. Объяви самым-самым. Поставь высшую оценку. Подними в рейтинге. Назови непревзойденным. Возвысь над остальными.

Из-за таких вот дешевых понтов и выродился Легион, разбился в 1902 году на кучу небольших кланов.

Из Охотников прошлого века Эдди Крепыша можно вспомнить из клана Мечека. Из клана Торчика: Стива ван Зандта, Гошу Настырного и Винсента Пасторе. Из клана Брро: Данко Могилевского и Хижика Зловоя-младшего, которого Щгенк-Смуртф-Хман завалил восемь лет назад в Праге на площади перед ратушей. Кого еще навскидку?

Пожалуй, больше и некого.

Остальных доброхотов никто не помнит, в мясню их захороводили мои братья по черной крови. Да и я – чего скромничать – всех, кто на меня в свое время дергался, втоптал в бесславие. Лет триста назад чуть ли не каждый год рубился и на круг за свой немалый век гавриков восемьдесят (или около того) угомонил.

Это только, разумеется, Охотников.

Если же считать тех гаденышей, которые по разным причинам попадали в мой персональный Список Золотого Дракона, так это без малого под три тысячи выйдет. Только одно с другим путать не стоит: то – это то, а это – совсем не то. То в силу традиции, смысл которой потерян, но маховик которой не остановить, а это – во славу Справедливости и ради Силы. Вещи по внутренней сути принципиально разные. Хотя, конечно, результат одинаков: душу вон, а тело в землю.

Да, тело в землю.

Так уж выходит по жизни, что у каждого дракона, как и у каждого хирурга, есть свое персональное кладбище. Не знаю, правильно это или нет (не мне о том судить), но так было, так есть и так будет. Не нами заведено, не нам и прекращать. Пока существуют на белом свете драконы, будут появляться Охотники и будут продолжаться кровавые сечи один на один. И пока не перебьют Охотники всех драконов, будут золотые драконы в Ночь Полета истреблять грешников, поскольку праведники – по какому-то глупому несправедливому закону – умирают сами и гораздо чаще.

Из нынешних воинствующих ксенофобов я мало кого знаю. Слышал, есть в некоторых кланах небесталанные, но я так скажу: пыхтеть им еще и пыхтеть, чтобы старый дракон хоть одного из них запомнил по имени. А уж на реверс монеты попасть так и подавно никому из них не суждено. Не те сейчас времена: и нас, драконов, стало меньше, и у людей нынче другие герои – не Охотники на драконов, а артисты-футболисты и прочие клоуны. Удивительно, что Победоносца-то тиснули на нынешние копейки, а не какого-нибудь Прилипа Киркойровроева. Или иную раскрученную до уровня всенародной популярности зияющую пустоту. С них бы сталось.

Но раз случилось, пусть красуется Егорий. А заодно – что справедливо – поверженный им безымянный дракон. Для людей, конечно, безымянный, мы-то, драконы, знаем, что звали его Шнег-Акъелз-Птош и что был он вполне безобидным топазовым драконом. Землю пахал, подковы ковал, а помимо – пользовал простых палестинцев от разных хворей. Когда пиявками, когда магией, когда добрым словом. Лечил-лечил, а они его раз – и сдали с потрохами проезжему рыцарю. Типичный случай. Обычные дела.

Помогай им, не помогай, в который раз уже подумал я насчет людей, а все равно рано или поздно заявится по твою душу Охотник с копьем наперевес и с мечом на поясе.

Как только я об этом подумал, тут меня и пробило: мать моя Змея, совсем из головы вылетело! С нынешнего же утра сам являюсь объектом Охоты.

Опомнился, лихо развернулся у плотины ГЭС и покатил назад. На «шанхайку», на китайский рынок, за правильными набойками к мастеру Лао Шаню. Личная безопасность – прежде всего. Дело потерпит.

Тут и думать нечего: конечно, потерпит – ведь кто его закончит, если я стану дохлым?

Болид пристроил (ближе никак не получилось) у Института ортопедии и к рынку, чертыхаясь, но бодрячком, поднялся на своих двоих. Как только свернул на Софьи Перовской, сразу нырнул в ряды и стал продираться сквозь толпу к центральной площадке. Проходя мимо торговцев обувным ширпотребом, успел внести посильную лепту в исполнение Моисеевой заповеди «Не укради». Попутно и без напряга. Как всякий золотой дракон, я чрезвычайно легко решаюсь на поступки.

А получилось так.

Иду-гляжу: юркий прыщеватый тип подрезает сумку у дамы бальзаковского возраста и кустодиевских форм. Ушла тетка с головой в сбивание цены за выбранные туфли и ни черта вокруг себя не видит. Раззява раззявой. А парень чик-чик лезвием, зажатым между пальцами. Любо-дорого смотреть. Профи. Хотя, конечно, сволота.

Он уже почти принял лопатник, когда я врезал ему по почкам.

Без замаха.

Но кастетом.

Прыщавый охнул и, зацепив лоток с ворохом пробковых сабо, упал на колени.