Согласно иной версии, это был не добровольный поступок – «ево это… он… приговорили на съедение, вот он на комарах»14 – эта интерпретация в меньшей степени основана на знании жития, а более ориентирована на характерный для собственно фольклорного восприятия святого мотив противостояния его враждебным силам. Отголосок такого же восприятия видим в рассказе упоминавшейся уже П.Г. Дворниковой из с. Конюцкое о своем дяде, якобы прозванном «Никита святой»:

Наконец, в-третьих, в обоих типах интерпретации не только преобладает тема мученичества Никиты, но и само слово «мучить» оказывает непосредственное влияние на формирование народного восприятия св. Никиты Столпника. То обстоятельство, что монастырь назван в честь двух подвижников по имени Никита, один из которых биографически связан и с обителью, и с местом, где она построена, а другой – святой IV века, про которого жителям окрестностей монастыря ничего не известно, приводит к сближению, а то и отождествлению их. Самоистязания преп. Никиты Столпника трактуются как «мучение» («его мучили»), следовательно, он сам воспринимается как мученик:

Тенденция к объединению двух святых Никит просматривается и у более знакомых с письменным житием информантов. В этом случае не происходит собственно отождествление двух персонажей, но они сближаются во временном и пространственном отношении. Так, Т.Н. Иванушкина, пересказывая эпизод покаяния Никиты Столпника и его приход в Никитский монастырь, назвала настоятеля монастыря, отказавшегося сразу принять Никиту в братию, Никитой Мучеником: «Он [Никита Столпник] сюда [в монастырь] пришол, а здесь был Никита Мученик – он ево не принял: „О-ой, стой три дня в воротах и проси у всех прощенья“»17. Тенденция к сближению/объединению двух Никит обусловлена и общим именем, и одним монастырем, к которому оба святых имеют отношение, и, как уже было отмечено, соотнесением эпитета Никиты Готфского «мученик» с добровольными (согласно житию, но отнюдь не всегда согласно народному восприятию) мучениями Никиты Столпника. Такое отождествление тезоименитых святых вообще характерно для народной традиции. Так происходит, например, со св. Параскевой Римской и св. Параскевой Сербской18. Праздники в честь Никиты Столпника и великомученика Никиты назывались «Микита Мученик» и «Микита Столпник». Такая «симметрия» часто находит отражение в народном календаре: ср., например, «Иван Купала» (или «Ивандень») и «Иван Постный» («Иван Покровный»); «Никола Вешний» и «Никола Зимний» и т. д. Нередко такие праздники выстраиваются в единую систему, знаменуют начало и конец какого-либо периода или просто между ними устанавливаются соответствия («от Миколы до Миколы двадцать две недели» – так измеряется протяженность зимнего периода19). Кроме того, в окрестностях монастыря почитаются Никитские источники – у каждого свой. Источник Никиты Столпника уже упоминался; между д. Городище и д. Криушкино, у Александровской горы (связанной в местном предании с именем Александра Невского) имеется источник Никиты Мученика, почитаемый местными жителями наравне с источником Никиты Столпника, но неизвестный паломникам: «Микита вот столбник здесь. <…> Под Никитским [монастырем], а Микита мучиник вот под Александрофской горой»20. При этом, как видно из примера, имя святого не столько обозначает его обладателя, сколько используется как топоним. Такое «сворачивание» сюжета вообще крайне характерно для народного сознания: сохраняется только маркер этнографического факта (обряда, мифа, содержания праздника, ритуального запрета и т. д.) в виде топонима, хрононима, фразеологизма и пр., которые затем могут «разворачиваться», причем зачастую совсем иным способом, в иной сюжет, с иным смыслом, более актуальным для данного контекста21.

Вообще, с Никитой (Столпником, в тех случаях, когда два святых все же различаются) связано несколько источников. Согласно житию, он «въ дьни въ молитвахъ не почиваше, в нощи же исходя из монастыря ископа два кладезя: единъ близ лавры святых мученик Бориса и Глеба, другии близ потока слуднаго22, от них же человецы почерпающе с верою испивающе [?] здравие приемлют и до сего дни»23. Обустроенный ныне источник св. Никиты (он может быть идентифицирован со вторым упомянутым в житии) привлекает внимание приезжих, местные же жители посещают его нечасто; среди опрошенных нами информантов были такие, которые были там всего 1–2 раза. Второй колодец (расположение его в описании местных жителей не соответствует месту, указанному в житии), находившийся с другой стороны монастыря, заброшен и, по утверждению местных жителей, уже не существует. Все информанты, которым задавался вопрос о Никитином источнике, или, как говорят местные жители, «колодчике», хотя знают о нем и время от времени пользуются водой из него, но все же подчеркивают, что источников было два (или больше) и что именно тот, который находится вне поля внимания монастыря и паломников, непосредственно связан со св. Никитой:

Возможно, такое противопоставление связано с тем, что второй, заброшенный «колодчик» располагался непосредственно у того самого болота, в котором Никиту закусали комары, то есть там, где произошло событие, наиболее значимое для народного почитания подвижника. Стремление к концентрации святынь на одном узком пространстве уже отмечалось нами, и здесь святыни локализуются у наиболее маркированного места. Согласно второй, не менее важной тенденции – идентификации своего пространства с сакральным, – иногда подчеркивается, что св. Никита вырыл множество «колодчиков», один из них даже находится непосредственно в деревне, и на него указывает живущая по соседству женщина: «Ну а потом вот он стал колодиц – вот у нас здесь колотчик окол огорода – колодиц стал выкапывать, потом источник вот там он искал, находил эти… источники, где там жила бьёт»25.

Несомненно, особое почитание колодца, возрожденное под влиянием монастыря, купальня и часовня, построенные на нем, приезжающие паломники сыграли свою роль, и источник стал привлекать существенно большее внимание, но связь именно его со святым никто из опрошенных местных жителей не объяснил. Вместо этого разговор переводился на другой «колодчик». Тем не менее нам удалось зафиксировать и сведения о почитании именно нынешнего Никитского источника в середине XX века: