Он с юности любил девушек друзей запутать в свои сети, а потом и жен друзей соблазнить посулами и обманом, — любил он это дело, причиной всему был неудачный брак с первой женой, которая ушла от него к старому учителю музыки, плешивому и горбатому, от него, хоккеиста и звезды КВН. Он всю жизнь доказывал ей, что он герой, не забыв юношеской обиды.

На этот раз он пригласил певицу, которая ему нравилась, ему говорили, что она иногда позволяет себя любить за полтинник, но он тратиться не хотел, хотел слегка поиграть с ней, а если пойдет, то денег даст, только разумных: ну десятку, ну пятнадцать, но полтинник — это разврат и ханжество.

Праздник был назначен на 26 декабря, самый тяжелый день для перемещения по Москве: звезды первой величины ездили по местам выступлений в сопровождении спецбатальона ГАИ, самые крутые — на машинах ФСО, а остальные — кто во что горазд.

Сергеев уже собрался выезжать в ресторан на встречу со звездой, но ему стало плохо, заболело сердце, он понял, что прихватило серьезно, и велел жене вызвать «скорую».

У него были страховка и личный врач, но он застрял в пробке и стал ждать реанимобили из главной клиники страны и двух европейских центров для подстраховки, но никто не ехал: Москва стояла, как в 41-м году, к центру не смогла бы пробиться танковая колонна Гудериана.

Сергеев лежал на диване и думал: «А на хера в этой стране деньги, если ты можешь сдохнуть от банального приступа стенокардии?» Жена выбежала на улицу и увидела, как по тротуару пробирается «скорая», мигая и громыхая всеми сигналами. Она бросилась под нее, как Матросов на амбразуру, но реанимобиль вильнул перед ней и уехал лечить кого поважнее. «Странно», — подумала жена. Ей показалось, что в салоне «скорой» мелькнуло знакомое по телевизору лицо.

Она вернулась домой. Сергеев тяжело дышал. Он попросил ее подойти поближе и стал диктовать номерные счета на Каймановых островах. Зазвонил телефон, секретарша сообщила, что звезда приехала на «скорой», чтобы успеть к началу.

Сергеев работал в большом концертном зале монтировщиком сцены, носил задники, вешал кулисы, но у него была и отдельная задача: он отвечал за механизм поворотного круга.

Данное устройство позволяет менять декорации на сцене одним поворотом, то есть он всегда мог повернуть круг и обнажить закулисное пространство, где стоят актеры, ожидающие выхода, видны вся грязь и обман искусственной жизни, которые не видны при свете прожекторов.

За сценой света нет, яркость и блеск, только что сорвавшие гром аплодисментов, поворотный круг превращает в размалеванный и пошлый балаган.

Вот такие рычаги были даны Сергееву для управления искусством, а он ценил доверие и скромно называл себя директором поворотного круга.

В реальности его личный поворотный круг провернул в один день его жизнь.

Выпускник института военных переводчиков, отличник, получивший специальность «референт-переводчик», отправился на службу в братскую Эфиопию, в штат военного советника, двухзвездного генерала — знакомого его родителей.

Новая, вольная жизнь захватила его, он запил с группой товарищей по оружию и вскоре под знойным небом Африки из краснощекого отличника превратился в красномордого пьяницу и вора, торгующего военной амуницией для нужд местных борцов с режимом, которым в рабочее время советовал, как его сохранить.

Он сошелся с туземкой из племени очень загорелых людей и жил, как шейх, но с советским паспортом, под крышей разведорганов. Эти органы терпели его какое-то время, но когда половой орган Сергеева зашел далеко в африканские дали, ему дали под зад коленом и отправили на родину как утратившего доверие. Не помог и дядя-советник, даже для него это был перебор.

Карьера Сергеева закончилась, он даже не расчехлил ранец, где лежал маршальский жезл, в его рюкзаке остались только рваные носки, блок «Мальборо» и африканская маска, очень похожая на папу девушки, с которой он предал родину.

Родители Сергеева стойко перенесли фиаско ненаглядного сыночка, посчитав, что во всем виноваты африканское солнце и несбалансированное питание в месте дислокации.

Покрутившись какое-то время в разных чиновничьих коридорах, он понял, что по основной специальности он места не получит, и пошел в искусство — служить Мельпомене, Психее и Талии, а не отцам-командирам небожеского происхождения.

Мир искусства в лице костюмерши Луизы, немолодой девушки сорока лет, с усами и крупным бюстом нестандартного размера, принял его в свои объятия. Так он познал все прелести театрального закулисья. Она, как Данте, провела его по этому аду, но когда она не видела, его поворотный круг приплывал к молоденькой балерине из кордебалета, а иногда к раздатчице из служебного буфета. Всем трем Сергеев ничего не обещал, крутился на своем поворотном круге, из света в тень перелетая.

С пульта управления своего круга он видел многое — как во время съездов и больших собраний по его кругу ходили большие люди: генсеки и министры, герои и полярники. Он видел, как в правительственной ложе руководитель страны снимал туфли и шевелил занемевшими пальцами, как щипал буфетчицу министр здравоохранения, запустив ей руку под юбку во время исполнения гимна.

Народные артисты пили у него в пультовой во время пауз и увертюр, он видел, как режутся в карты тромбонисты с трубачами, когда солирует струнная группа, видел, как балерины, только что грациозно парившие лебедями, попадая за кулисы, вяжут носки своим внукам в ожидании следующего выхода.