— Э-э…

Мишель заглянула через плечо новообретённой подруги без всякого любопытства, всё равно ничего не понять в кириллических закорючках… Но, к удивлению своему, поняла. Всё поняла.

Три письма, вернее, три копии одного и того же письма, поступившие с десятиминутными интервалами, были озаглавлены одинаково: Pour Michelle Leroux.

Или, переведя на кириллические закорючки: «Для Мишель Леру».

— Почему вы называете меня «госпожа»? — спросила Света, с любопытством оглядываясь вокруг.

Помещение было невелико по размеру, ничем не напоминало палату психиатрического отделения и, похоже, предназначалось лишь для работы: нет ни кровати, ни дивана, ни иного предмета меблировки, на который можно прилечь. Зато есть два рабочих стола. Тот, что поменьше, буквально утонул в рукописях — увязанных в пачки и рассыпающихся отдельными листами, — настолько тонул, что старомодная пишущая машинка едва виднелась сквозь бумажные барханы.

А на большем столе поблескивала металлом любопытная конструкция.

— Я называю вас так согласно… Нет! Не трогайте!!

Света отдёрнула руку и недоумённо посмотрела на Питера: столь сильное проявление эмоций он позволил себе впервые.

— Что это?

— Да как вам сказать…

На столе стояла большая игрушка, которую Света не раз видела в офисах и дома у знакомых. Как та называется, запамятовала, а может, и не знала никогда, но суть проста: стоит на подставке маятник со вложенным в него гироскопом, маятник качается, гироскоп вращается, подшипники хорошие, сила трения минимальная, и приведённое в движение устройство качается-вращается очень долго, в безуспешной попытке изобразить вечный двигатель… Да, кажется, именно «вечными двигателями» как раз они и называются.

А людям предлагается медитировать и восстанавливать душевное спокойствие, наблюдая за монотонно движущимися деталями.

Примерно такая же игрушка стояла на втором столе, только в разы больше размером и на порядки сложнее. Множество маятников и гироскопов самого разного размера и вида… И ещё какие-то детали с неизвестными Свете названиями, тоже в большом количестве и ассортименте: всё это металлическое изобилие сверкало, вращалось, раскачивалось и приводило в движение соседние детали.

— Это вечный двигатель? В смысле — настоящий? — догадалась Света. — Его нельзя останавливать?

«Предположение логичное и здравое. Где же ещё обитать в наше время изобретателю вечного двигателя, как не в приюте для скорбных разумом?»

— Вечный двигатель невозможен, законы природы не позволяют, — отверг догадку Питер. — Это игрушка Старого, и лучше её не трогать.

— Обидится?

— Он не обижается… Ни на кого и никогда. Но лучше не трогать. — Питер мягко взял Свету за руку. — Случались нехорошие прецеденты. Давайте, госпожа, присядем вот здесь, подальше от неё.

Присели возле стола, заваленного бумагами.

Старый, словно речь шла не о нём и не его игрушке, даже не поворачивался в их сторону. Сидел на низенькой табуретке возле распахнутой печной дверцы и смотрел на языки пламени. Или не смотрел — сказать трудно.

— Почему он всегда в тёмных очках?

— Потому что он их никогда не открывает.

— Очки?

— Глаза. Люди этому обстоятельству удивляются, и, чтобы не плодить ненужные вопросы, я велел Старому носить очки.

Света поняла, что тонет и почти уже утонула, идёт ко дну, пуская пузыри. Тонет в бескрайнем и бездонном болоте вопросов и ответов, потому что каждый полученный ответ порождал два-три новых вопроса.

Она помолчала, сосредоточилась и сформулировала про себя три самых важных вопроса, три самых главных. Всё остальное можно отложить…

— Вы знаете, где мой сын и что с ним?

— Не знаю.

— Но… — Свете показалось, что её обманули, но с выводами она в очередной раз поторопилась.

— Можно посмотреть, — улыбнулся Питер. — У вас есть его снимок? Только на бумаге, цифровое изображение не годится.

Света покачала головой. Фотографию Кирюши она обычно носила в бумажнике, но сейчас он лежал или в райотделе полиции, вместе с остальными вещдоками, или в сейфе больницы.

— Тогда просто дайте мне руку.

— Правую? Левую?

— Всё равно… Вот так… Теперь не шевелитесь и ничего не говорите.

Пауза длилась секунд десять. Потом пальцы Питера отпустили её запястье.

— Он сейчас спит… В детской кроватке… Он здоров, накормлен, напоен, но скучает по вас, причём даже во сне. Рядом люди, которые не обидят его и не позволят обидеть другим. Вот, в принципе, и всё, что я могу сказать. Плюс мелкие подробности вроде цвета одеяльца.

Света почувствовала разочарование. «„Битва шарлатанов“, не пропустите новый сезон… Ладно, проехали. Хотя нет, можно и проверить».