— Я знаю, — вздохнул он. — Если мы не смогли ей помочь, мы не сможем ее сильно обидеть.

— Мы можем ее только любить, дедушка, и будем любить ее всегда.

— Да. Всегда.

Видя, что он не собирается взрываться при упоминании имени Стива, Пит решила сделать следующий шаг. Она пошла к себе в спальню и достала флакон.

Как только Джозеф увидел его, он был готов схватить фигурку и выбросить в окно.

— Взгляни на него, — с усмешкой сказал он. — Ты понимаешь, что он мог бы значить для твоей мамы.

— Но это прошло, дедушка. Теперь он ей не поможет.

— Возможно, но…

— Никаких но, дедушка. Сейчас я знаю, почему у папы не хватило сил продать его. И я тоже не собираюсь этого делать. — Она рассказала ему всю историю Коломбы и о наследстве в виде бесценных ювелирных украшений, которые были украдены ее дядей, о поиске, который привел Стефано Д’Анджели в Америку, превратив его в Стива, и о годах потерянной надежды и мечты.

— Папа сказал, что я могу продать его, но у меня рука не поднимается пойти на это, дедушка. Понимаешь? Он дает мне нечто такое, чего у меня никогда прежде не было, — прошлое, наследство. А может быть, даже состояние.

Джозеф всю жизнь работал, помогая создавать красивые украшения, и его не могла не увлечь романтика и загадка этой истории. И флакон… Он взял фигурку в свои большие старые умелые руки, нежно перевернул ее, как возлюбленную, ласково погладил драгоценные камни и золото.

— Чудо, одна из самых прекрасных вещей, которые я видел в своей жизни. Но такая разломанная, неполная, она просто умоляет, чтобы ее соединили с остальной частью.

— Именно это я и собираюсь когда-нибудь сделать. Именно это.

Пит допоздна засиделась в ту ночь на своей кровати с флаконом в руках. Она думала о том, что сказала Анна об искусстве — разделить с кем-то твою идею красоты, заставить другого пережить то же самое, что и ты в момент творчества. Она вспомнила свои чувства, когда делала для мамы русалку, — это было самое волнующее время в ее жизни, когда она была воодушевлена творчеством и приливом энергии и едва могла дождаться утра, зная, что опять примется за свою любимую работу.

Она никогда не была так полна жизни, так в ладу с собой.

— О’кей, — тихо сказала Пит фигурке, миниатюрному образу Коломбы. — Ты победила, бабушка. — Она улыбнулась в темноту ночи за окном.

Решение было принято. Она не собиралась продолжать свои занятия в колледже. Она не собиралась заканчивать его, заниматься медициной и становиться психиатром. Другим придется взять на себя бремя помощи таким людям, как мама.

Пит собиралась создавать рисунки ювелирных украшений.

Теперь надо сообщить об этом отцу.

Студия Анны представляла собой белую комнату под застекленной крышей на Грин-стрит. Она была огромных размеров и пахла опилками, лаком и льняным маслом, и в ней царил беспорядок. Как только Пит оказалась в студии, она сразу же полюбила ее.

Скульптуры были большими и смелыми, исполненные в основном в дереве, которое было отшлифовано песком и натерто маслом, пока не засветилось собственной жизнью.

— Это, — начала Анна, показывая на волнистый кусок сандалового дерева, который волнистой вертикалью поднимался вверх и блестел как мед, — изображение акцента твоего отца, когда он пытается что-нибудь от меня добиться. — Она усмехнулась, и Пит улыбнулась ей в ответ.

— Серьезно?

— Ну, может быть. Я не всегда знаю, что я делаю, только какие чувства я хочу вложить в это. Здесь мне хотелось, чтобы было ощущение атласа, бархата и меда.

— Тебе удалось, — заметила Пит, думая, что Анна точно передала это чувство. — Почему ты работаешь с деревом?

— Потому что оно живое. — Анна пробежала длинными умелыми пальцами по куску черного дерева. — Я люблю заглядывать в глубь его и находить сердце, определять форму, которую хочет приобрести дерево. Потом я освобождаю его.

Воспоминание, острое, как льдинка, вспыхнуло у Пит в голове — ее дедушка, фантазирующий над алмазом, пытающийся извлечь его сердце и выпустить на волю блеск драгоценного камня. И алмаз, разлетевшийся на осколки и разрушивший их жизнь.

— Что бывает, когда ты ошибаешься? Тебе случалось сделать ошибку и испортить дерево?

Анна засмеялась.

— Всегда. Но тогда я делаю из него что-то другое. Иногда нечто более красивое, чем планировалось сначала. — Она подошла к большой плоской овальной форме с маленьким деревянным шариком в отверстии. — Как это, например. Предполагалось, что это будет глазом Вселенной, но Стефан сказал мне, что это напоминает ему расплющенную круглую булочку со свободно плавающей в ней изюминкой. — Она громко рассмеялась. — Иногда я думаю, что для поэта у твоего отца нет души.