Я только плечами пожал, заканчивая приготовления к работе.

– А супруга когда появится? – поинтересовался, уже взяв кисточку в руки и размягчая акварели.

– Обещалась часа через два, – поведал зуав и тут же вздохнул: – Но может и опоздать. Она у меня такая…

– Ничего, женщину немного подождать не зазорно, – болтал я, продолжая приноравливаться к первым мазкам. – А она где хочет сделать портрет? Может, тоже на фоне Сияющего Кургана?

– Понятия не имею, что у неё на уме. – Тут уже явно чувствовалось, что на свою супругу зуав зол. Или она его как минимум раздражает. – Когда придёт, сам у неё и спрашивай. Как захочет, так и рисуй.

Мне-то что? И так разговор завёл ради разговора. Тем более что почувствовал начавшийся внутри сознания творческий разогрев. И минут через десять уже творил, провалившись в нирвану одержимости и ни на что не обращая внимания.

Уложился в час и десять минут, и всё по той же причине особенного костюма. Наряду с лицом графа и текстуру тканей его одежды умудрился в такой сложной технике передать. Хорошо в итоге получилось, не стыдно за подобную работу и денег много просить. Да и отката, подобному вчерашнему, мой организм не ощутил. Так, лёгкое головокружение и небольшой упадок сил минут на десять. Наверное, поэтому, когда донельзя довольный зуав убыл из пейчеры, я вернулся в свой номер и попросту прилёг, отдыхая и набираясь сил для очередного сеанса. Даже порадовался, когда понял: клиентка опаздывает больше чем на полчаса. Вина не моя, могу расслабиться со спокойной совестью.

Зуава явилась, когда я почти уснул. Вздрогнул от её строгого наказа:

– Свободен! – это она сказала не мне, пытавшемуся проморгаться, а приведшему её владельцу пейчеры. Что ещё удивило, проводник графине чуть ли не в пояс поклонился, что у поморов было большой редкостью. – Ты художник? – не столько спрашивала, сколько напирала на меня прибывшая дама. – Тогда начинай рисовать! Я сяду вот здесь!

– Э-э-э… там плохо свет на лицо падает, – попытался я взять инициативу в свои руки. При этом уже прочувствовал, что молодая дама, по возрасту «до тридцати», излучает не просто властность, а некую опасность. Поэтому чисто на инстинктах поставил вокруг себя дополнительную защиту и ускорил по максимуму процесс подготовительных работ. Несмотря на ослепляющую красоту женщины, появилось подспудное чувство приближающейся беды. Возникло желание как можно быстрее с ней расстаться, а то и вообще аннулировать заказ.

– Ты мне не указывай, где лучше! А рисуй, что есть! – взъярилась на меня зуава. – Не смей меня вообще сердить и не вздумай спорить!

К тому моменту я уже всё приготовил. Не желая вдаваться в неуместные дискуссии и от всей души сочувствуя её супругу, попросту кивнул и приступил к работе. Но первые десять минут меня так и не «накрыло». Правильно вроде рисовал, и получалось неплохо, но всё сметающего вдохновения не заметил.

Что интересно, это сумела рассмотреть и клиентка, сидящая от меня всего в трёх метрах:

– Э-э, малыш, да ты никак за свои красивые глазки такие деньги с моего мужа содрал? По твоей работе и не верится, что ты великий художник!

– Хм! А ты по чему судишь? – фыркнул я. – Тем более глядя на мою работу с другой стороны. Насквозь, что ли, смотришь?

– Могу и насквозь… А могу и глаза выбить!.. Что-то не вижу в них азарта. Где твоё вдохновение? – скептически пофыркала и вдруг предложила: – А если так?

Я даже не заметил и не сообразил, каким образом платье скользнуло вниз, оставляя красавицу по пояс обнажённой. И чего уж там скрывать, тело у дамы оказалось совершенным. А грудь – так вообще редкостной, уникальной красоты. Так что я завёлся в течение десяти секунд. Ещё через двадцать впал в прострацию рвущегося из меня вдохновения. Ну и, наверное, минут через пять полностью перестал замечать окружающее пространство. Настолько глубоко ушёл в работу. В какой-то момент мне померещилось, что в творческом процессе даже вуаль Светозарного оказалась задействована. Она то увлажняла бумагу, то словно убирала лишнюю влагу.

Время остановилось. Сознание отключилось.

Когда очнулся – так и не понял. В каком виде и в какой ситуации, одурманенное сознание и не пыталось понять. Зато память проснулась и чётко зафиксировала всё происходящее в дальнейшем. Вначале затихающий стон полного удовлетворения. Потом мокрое от нашего совместного пота тело женщины, легко сбрасывает меня с себя, и следует игривое утверждение:

– Я тебя недооценила! Ты оказался не просто гением, но ещё и коварным соблазнителем. Но в любом случае я благодарна тебе за доставленное, сказочное удовольствие. Ты был бесподобен.

Я лежу на боку, слушаю и бессмысленным взором наблюдаю, как зуава, отыскав свои трусики, собирается их надеть. И тут вдруг со стуком распахивается дверь, и в комнату врывается рычащая от злости Эмма:

– Тварь! Я тебя убью! – восклицает она и бросается в нашу сторону.

Без удивления фиксирую, что мне хорошо и глубоко равнобедренно всё вокруг происходящее. Только и отметил подсознанием: «А шпага-то ей зачем?»

В следующий момент ноги принцессы отрываются от земли, тело меняет направление движения на противоположное. И всё это, словно куль с мукой, теряя шпагу, летит назад. Там ударяется о стенку возле двери и оплывает, как кусок теста, вниз. Туше! Но сознания Эмма не теряет, как ни странно, продолжает пялиться на нас выпуклыми, покрасневшими глазами.

Тогда как зуава чрезвычайно сексуально одевается, подбирает свою откатившуюся в сторону сумочку и что-то из неё достаёт. Повесив на грудь что-то, пока мне невидимое, нависает с угрозой над пострадавшей:

– Ты на кого руку осмелилась поднять, мышь шелудивая?!

Видно было, что Эмма жутко боится, но силы ответить, да ещё и с возмущением, в себе находит:

– Ты виновата! Он – мой муж!

– Кто? – дама в недоумении оглянулась по комнате. – Ты о ком?

– Чингачгук – мой супруг! Мы с ним были близки, а ты посмела…