С 1871 по 1875 год Петр Бадмаев учился в Санкт-Петербургском университете, на факультете восточных языков по китайско-монголо-маньчжурскому разряду. Впоследствии его определили на службу в Азиатский департамент российского Министерства иностранных дел. Спустя пятнадцать лет Петр Бадмаев покинул министерство и отдал себя таинственной науке — тибетской медицине.

Он был блестящим дипломатом, хорошо знакомым со всеми двусмысленностями восточного этикета, с подлинным и фальшивым коварством, с глупостями изнеженных маньчжурских вельмож и тупостью китайских чиновников, — словом, он мог сослужить неплохую службу Отечеству на Востоке. Но взошедший на престол царь Николай II не оценил его дипломатических талантов. Царь был глух к многочисленным демаршам и с интересом прислушивался лишь к советам Бадмаева-врача.

Однако тот не унимался и продолжал слать письма: «Многие знатные ламы из окрестностей Кукунора, Западной и Восточной Монголии, многие монгольские князья сердечно принимают моих посланных, так же приезжают ко мне, посылают своих приближенных с письмами и подарками; все они единодушно молятся о благоденствии Вашего Величества и почему-то все они уверены, что я приехал дать им возможность принять российское подданство», — писал Бадмаев в послании к Николаю от 26 декабря 1895 года. Петру Александровичу грезилась империя Чингисхана — от Балтики до Тонкинского залива. Он ездил по Центральной Азии, занимаясь торговлей и тем, что называется дипломатической разведкой, он издавал в Чите газету «Жизнь Восточной окраины» (на русском и монгольском языках), но каждый шаг его вел к той новой стране, имя которой он начертал в своем сердце — Imperium magnum. Бадмаев прекрасно знал, что за понятиями «белый царь», «властелин Северной страны» для буддистов ламаистского толка стояло нечто большее. В мистической географии Север занимал особое место — здесь располагалась загадочная Джамбала (Шамбала), владыкой которой был белый царь — Ригден-жам-по.

В том же письме Бадмаев упоминает еще одно имя, с которым впоследствии будет связана советская политика в Центральной Азии: «В Лхасе у Далай-ламы продолжает иметь влияние бурятский лама Агван, благодаря чему бурятам дозволено проживать там и ездить в Тибет, именуясь подданными белого царя, а ранее они приезжали туда под именем монголов, подданных Богдохана».

В 1888 году тибетская Брабунская мистическая академия присвоила 33-летнему буряту монаху Агвану Доржиеву титул Цанид-Хамбо-лама. С этого момента ему в обязанности вменялись упражнения по богословию с Далай-ламой и проведение с монархом философских диспутов. Трудно назвать более влиятельную в то время фигуру в Лхасе, чем Доржиев. Таинственный бурят играл в жизни Далай-ламы специфическую роль. Он был ассистентом монарха в философском диспуте Цанид— это странное развлечение буддийских монахов и монархов внешне напоминало нечто среднее между авангардистским балетом, бесконтактным каратэ и логическим спором.

Русский секретный политический агент «Шамбала» был внедрен в окружение Далай-ламы XIII в конце прошлого века. В Доржиеве долго боролись его российский патриотизм и этика буддиста. В один из моментов этой битвы конфессиональное начало одержало верх, и бурят признался Благородному Тубдену в своей тайной миссии. Повелитель Тибета, пораженный раскаянием своего друга, не только не репрессировал его, но сделал главным порученцем в секретных и явных переговорах с Россией— страной, называвшейся Белой Северной Шамбалой. Одно время глава буддистов даже подумывал о своем переезде в пределы империи. Далай-лама рассчитывал на покровительство могущественного северного монарха в борьбе с британцами. Доржиеву были доверены и переговоры с французским принцем Генрихом Орлеанским, который предпринял попытку проникнуть в Тибет. Его почему-то приняли за русского царевича. Принц через Агвана предупредил Далай-ламу об истинных британских намерениях в Тибете и посоветовал искать покровительства белого царя.

В 1898 году, когда угроза со стороны Британии стала для Тибета более ощутимой, Доржиев по поручению Далай-ламы отправился в Санкт-Петербург. Кратчайший путь к белому царю шел через… Британскую Индию, где были железные дороги и морские порты. На границе английских владений Доржиева арестовали, и на вопрос, кто он такой, посланник Далай-ламы ответил: «Я китайский подданный». Доржиев предъявил билет за 25 лан, полученный от представителя Пекина в Тибете. Английская полиция понимала, кем в действительности был этот монах. Но все же британцы закрыли глаза на его путешествие — они считали: чем дальше Доржиев от Лхасы, тем оно и лучше.

Прежде чем достигнуть Санкт-Петербурга, Доржиев пересекает Китай, где в Тяньцзине ищет помощи у русского консула Солнцева. Волей обстоятельств в посольстве России оказался князь Эспер Ухтомский, снискавший славу защитника бурят от миссионерских притеснений и считавший себя буддистом. Советский дипломат Леонид Берлин в статье «Хамбо-Агван-Доржиев» [2] пишет, что именно благодаря князю Доржиев был принят царем. Это утверждение точно: Николай II холодно относился к тибетским проблемам, но «кавалерийский» напор Ухтомского помог тому, чтобы эта встреча состоялась.

Придворный лекарь тибетской медицины Бадмаев также способствовал земляку. К 1898 году Петр Александрович стал одной из главнейших фигур при дворе. Князь Юсупов в своих мемуарах писал о Бадмаеве, что тот «выдавал себя за высокообразованного врача, но по русским законам медицинская практика ему не была разрешена. Тем не менее он тайно принимал больных, и так как очень дорого брал за свои советы и за лекарства, которые, кстати, сам и изготовлял, то составил себе довольно большое состояние». Это утверждение отчасти неверно. Бадмаев закончил не только Восточный факультет, но и Медико-хирургическую академию, что позволяло ему успешно практиковать. С другой стороны, были у врача и тайные пациенты. В основном высокопоставленные особы, страдавшие импотенцией, венерическими заболеваниями и алкоголизмом. За посещения такого рода Бадмаев брал действительно дорого. Перед ним обнажались многие государственные мужи и фрейлины или, точнее сказать, они все, все без исключения ходили перед ним со спущенными штанами — надо ли говорить, каким влиянием пользовался этот человек? Единственным его конкурентом был «святой старец» Григорий Распутин, да и тот в конце концов пришел к нему за помощью.

На аудиенции в Зимнем дворце Николай II заявил Доржиеву, что поддержка Тибета со стороны России возможна только при наличии письменного обращения Далай-ламы, которое в таком случае должно иметь характер официального документа. Царь намекал, что на большее рассчитывать не стоит.

Шестого ноября 1903 года правительство Британской империи приказало начать вооруженное вторжение на территорию Тибета. Причиной для военной операции послужил арест тибетцами двух английских подданных. Война продолжалась несколько месяцев, и к 26 июля 1904 года, когда английские войска вступили в долину Брахмапутры, Далай-лама решился тайно покинуть Лхасу. Он предполагал направиться в Монголию и оттуда просить о покровительстве белого царя России.