На Роз это впечатления не произвело, и она вернулась к прежней теме:

– Так или иначе, Перси, а он бы уже так тобой не командовал, будь ты камердинером…

Эстер поняла, куда клонит Роз. Камердинеры гораздо чаще заглядывают в прачечную, чем лакеи, а Эстер еще несколько дней назад обратила внимание, с каким выражением васильковые глаза Роз смотрят на Персиваля, как девушка невольно начинает прихорашиваться в присутствии лакея, как меняется ее речь. Что ж, в своей жизни Эстер тоже встречала мужчин, которым хотела понравиться. Обладай она самоуверенностью Роз и ее арсеналом женских хитростей, Эстер, наверное, вела бы себя точно так же.

– Может быть, – с показным равнодушием отозвался Персиваль. – Но что-то мне не очень хочется оставаться в этом доме и дальше.

Эстер знала, что Персиваль обдуманно нанес этот удар, но не решалась выглянуть из-за угла – любое неосторожное движение выдало бы ее присутствие. Она по-прежнему стояла, прислонившись спиной к полкам со сложенными простынями и прижав к груди стопку накрахмаленных передников. Но она могла себе представить, какие чувства отразились на лице Роз при последних словах Персиваля. Когда-то Эстер сама пережила нечто подобное в крымском военном госпитале. Там был доктор, которым она восхищалась. Более того – она позволила себе глупость мечтать о нем. И вот однажды он разрушил все ее мечты одной небрежно брошенной фразой. В течение многих недель она потом думала об этом снова и снова, и каждый раз ее обдавало горячей волной стыда. Эстер так и не поняла, нечаянно или умышленно обидел ее этот доктор. Да, собственно, теперь это уже не имело никакого значения.

Роз молчала. Эстер даже не слышала ее дыхания.

– В конце концов, – рассудительно продолжал Персиваль, – теперь это далеко не самый лучший дом в Лондоне – везде шныряет полиция, задает вопросы… Все уже знают, что здесь произошло убийство. Мало того – все знают, что убил кто-то из проживающих в доме. И пока убийцу не найдут, сама понимаешь, слухи не утихнут.

– А тебя до той поры никто никуда не отпустит, – в отместку сказала Роз. – Вдруг это ты убил!

Это был поистине сокрушительный удар. Несколько секунд Персиваль молчал, а когда заговорил, голос его звучал раздраженно и чуть надтреснуто:

– Не будь дурой! За каким дьяволом кому-либо из нас это могло понадобиться? Это наверняка кто-нибудь из домочадцев. Полицию так просто не одурачишь. Поэтому они здесь и шныряют до сих пор.

– Да? А допрашивают-то нас! – возразила Роз. – Если все так, как ты говоришь, чего им от нас надо?

– Это только для отвода глаз. – В голосе Персиваля вновь появилась уверенность. – Они вынуждены притворяться, что подозревают слуг. Представь себе на секунду, что бы сказал сэр Бэзил, окажись у них на подозрении кто-нибудь из его родственников!

– Ничего бы он не сказал! – сердито ответила Роз. – Полиция кого хочет, того и допрашивает.

– Конечно, это сделал кто-то из семейства, – чуть ли не презрительно повторил Персиваль. – И я даже догадываюсь, кто именно… и почему. Мне кое-что известно, но я лучше промолчу; полиция и сама быстро с этим разберется. Однако мне пора браться за дело, да и тебе тоже.

Он повернулся, прошел мимо Роз и скрылся в коридоре. Эстер отступила за порог и осталась таким образом незамеченной.

– О да! – сказала Мэри, складывая наволочки стопкой, и глаза ее вспыхнули. – Роз сохнет по Персивалю. Глупышка. – Она взяла очередную наволочку и придирчиво осмотрела кружева; сначала надлежало убедиться, не повреждены ли они, и лишь потом начинать гладить. – Он довольно смазлив, но что в этом хорошего? Персиваль будет ужасным мужем – тщеславный, заносчивый, только о себе и думает. Да он бросит ее через год или два. Глаза у него так и рыскают, и взгляд злой. Гарольд – тот куда лучше, но Гарольд на Роз и не посмотрит, он глаз не сводит с Дины. Совсем извелся за последние полтора года, бедняга. – Мэри отложила стопку наволочек в сторону и занялась нижними юбками, очень пышными из-за моды на громоздкие, но эффектные кринолины. Считалось, что они подчеркивают женственность и придают особое очарование фигуре. Сама Эстер предпочитала более скромные и практичные наряды. Впрочем, она всегда на шаг отставала от моды.

– А Дина положила глаз на соседского лакея, – продолжала Мэри, механически расправляя кружева. – Хотя я в нем ничего особенного не замечаю, разве что ростом вышел. Под стать Дине. Но, по-моему, рост – не главное в жизни. Человеку от этого ни жарко, ни холодно. А когда вы были в армии, вы там часто встречали симпатичных солдат?

Эстер понимала, что вопрос задан по простоте душевной, и потому отвечала Мэри в том же духе:

– Да, случалось. – Она улыбнулась. – К несчастью, все они были уже не в лучшем виде.

– О! – Мэри засмеялась и покачала головой. С хозяйским бельем она уже управилась. – Представляю. Но не огорчайтесь. Когда служишь в таком доме, обязательно с кем-нибудь да встретишься.

Произнеся эти ободряющие слова, Мэри собрала белье в узел и, покачивая бедрами, двинулась к лестнице.

Эстер улыбнулась. Здесь ей больше делать было нечего, и она отправилась на кухню – приготовить ячменный отвар для леди Беатрис. Уже идя с подносом, столкнулась с Септимусом, выбирающимся из винного погреба, неуклюже придерживая согнутой рукой что-то спрятанное на груди.