[353] Безант — византийская золотая монета (номисма) весом 4,5 г.

[354] Столп (колонна) со статуей императора Аркадия (сооружена в 402 или 403 г.) на форуме Ксеролофос, и колонна, увенчанная статуей Феодосия I Великого (сооружена в 385—386 г.), на форуме Тавра. Образцом для них послужила колонна Траяна в Риме. Обе колонны имели винтовые лестницы и были покрыты барельефами, изображавшими различные события истории. По некоторым данным, высота столпа Аркадия равнялась 47 м. Описывая колонну, с которой крестоносцы сбросили Алексея V, о чем Робер де Клари сообщает в гл. CVIII, Виллардуэн и Гунтер Пэрисский говорят о старинных скульптурных изображениях на ней. Греки считали, писал Гунтер, будто тут представлены сивиллины пророчества. Здесь были изображены и корабли и словно поднятые с них лестницы, по которым карабкались вооруженные люди, явно намереваясь, как казалось, «завоевать... город и захватить его». Жители Константинополя, по его же словам, и прежде созерцали эти скульптуры, но не верили, что с их городом когда-нибудь может приключиться что-либо подобное; теперь же, когда они въявь увидели лестницы, «поднятые на наших кораблях», и припомнили начертанное, они начали придавать гораздо более серьезное значение тому, что «столь долго с презрением отвергали». Константинопольцы даже искалечили многие из скульптур камнями и железными молотками, полагая, что таким образом сумеют обернуть пророчество против завоевателей. Согласно Виллардуэну, среди скульптурных изображений была некая фигура человека в императорском одеянии, который падал вниз, ибо «уже давно было предвещало, что какой-то константинопольский император будет сброшен с этого столпа». Все это подтверждает распространенность «роковых» предсказаний подобного рода как формы пропаганды. Английский хронист Радульф Коггесхэйльский рассказывает о надписи на столпе в Константинополе, согласно которой владычество греков закончится после того, как процарствуют три императора по имени Алексей: затем власть в империи перейдет к другому народу. Над тремя статуями императоров, находившимися на столпе, высилась еще одна — ее рука была обращена на Запад. О «пророчествах», якобы начертанных на колоннах, которые описывает Робер де Клари, сообщают также венецианские источники.

[355] Огромная численность столичного духовенства, как ее представляет Робер де Клари, близка к действительности. Добрыня Ядрейкович писал о 40 тыс. священников, проживающих между Греческим и Русским (т. е. Мраморным и Черным) морями («есть попов 40 000, а кроме монастырьских; а монастырев 14000; а у святыя Софии 3 тысячи попов»).

[356] Трехнефная церковь во Влахернском дворце, построенная в V—VI вв. Ее упоминает и Антоний Новгородский.

[357] Li sydoines — одна из религиозных реликвий, так называемая святая плащаница — кусок полотна, которым, согласно рассказам евангелистов, ученик Иисуса Христа, Иосиф Аримафейский, обвил снятое с креста тело «Учителя», отданное ему по распоряжению Понтия Пилата. В этой плащанице Иосиф положил его в гробницу, высеченную в скале (Матф., гл. 27, ст. 59—60; Марк, гл. 15, ст. 46; Лука, гл. 23, ст. 53). «Святыню» видел (правда, в храме св. Софии) и Добрыня Ядрейкович, упоминающий «пелены Христовы».

[358] Храм Христа Пантократора (Вседержителя). Воздвигнут при Иоанне II Комнине

[359] По рассказу Никиты Хониата, Мануил Комнин поместил эту красного мрамора плиту в дворцовую церковь; позднее ее положили рядом с его собственной гробницей в храме Пантократора. Антоний Новгородский тоже видел там эту плиту («доску»), якобы со слезами богородицы, которые «суть белы видением, аки капля вощаные».

[360] В действительности предлагалось выдвинуть по шесть, а не по десять выборщиков. Возможно, впрочем, что вмешательство дожа в ход предварительных переговоров, о котором сообщает далее автор, представляло собой подлинный факт — Робер де Клари мог узнать о нем из вполне достоверного источника, как это доказывают многие другие приводимые им сведения.

[361] О притязаниях знатных сеньоров на императорский трон и о страстях, которые разгорелись во время переговоров, сообщает также Виллардуэн. Особенно яростными соперниками — среди прочих кандидатов — выступили Бодуан Фландрский и Бонифаций Монферратский. В письме Бодуэна Ионнокентию III, написанном уже после избрания, обо всех этих распрях не сказано ни слова. Выборщиками от крестоносцев были епископы Суассонский, Труаский, Гальберштадтский. Вифлеемский, Акрский и аббат де Лочедио, а от венецианцев — Энрико Дандоло, Витале Дандоло, Оттоне Кверини, Бетруччо Контарини, Никколо Наваджеро и Панталоне Барбо. Отдельные венецианские источники называют в качестве избирателей от крестоносцев четырех французов (Бодуэна Фландрского, Гюга де Сен-Поля, Жоффруа де Виллардуэна и некоего Арсюэля де Маршюэля, или Арсуля де Маркуоля) и двух ломбардцев (Джакомо Мальвичинн по прозвищу Наваррец и Никколо де Пиччоли), но в научной литературе возможность участия двух последних в выборах императора и вообще их пребывания на Востоке обычно отрицается. В целом Робер де Клари освещает обстоятельства избрания императора достоверно и убедительно.

[362] 9 мая 1204 г.

[363] Судя по венецианским источникам, мнения по поводу возможных кандидатов на трон разошлись. Пятеро выборщиков-венецианцев предлагали избрать императором дожа Дандоло, ломбардцы называли имя маркиза Монферратского, французы — графа Фландрского. После долгих и безрезультатных споров вопрос был решен голосом Панталеоне Барбо, поданным против кандидатуры дожа в силу того соображения, что в этом случае «сеньория империи будет обречена, ибо ультрамонтаны (французы. — М. З.) уедут и у империи не останется защитников»; он же проголосовал против Бонифация, считая, что тот не пожелает остаться в Константинополе, поэтому будет «полезным сделать императором графа Фландрии — он и человек королевской крови, могущественный и богатый, и... охотно останется».

[364] Т. е. сообщить от имени выборщиков результат голосования.

[365] Крестоносцы в большинстве своем были из французских земель, поэтому, естественно, склонялись на сторону графа Фландрского. В их глазах ломбардский маркиз был «чужаком».

[366] 16 мая 1204 г.

[367] Паллиум — императорское одеяние (античного происхождения) наподобие тоги.

[368] Это описание соответствует действительности.

[369] Церемония, описываемая хронистом не всегда, правда, достаточно четко, поскольку ему недоставало нужных слов для обозначения тех или иных элементов облачения и проч., лишь отчасти воспроизводит — в модифицированном виде — комниновскую коронационную традицию, которая была известна крестоносцам, поскольку они имели возможность наблюдать соответствующий ритуал во время коронации Алексея IV (1 августа 1203 г.). Пурпурные штаны и сапожки, драгоценный камень, перекинутый через шею на грудь, скипетр — компоненты византийского обряда венчания на царство. Во всем остальном крестоносцы следовали французскому «регламенту»: вручение государю меча, участие пэров и епископов в возложении короны, вынос знамени, меча и короны знатнейшими рыцарями, помазание (не принятое в Византии), усаживание на трон, послекоронационная трапеза.

Византийский историк XII в. Иоанн Киннам оставил описание одеяний Мануила I Комнина во время приема в конце 1161 г. иконийского султана Кылыч-Арслана II: широкая пурпурная хламида, обшитая жемчугом и драгоценными камнями, а на груди — огромный (размером с яблоко) рубин. Зарисовка Робера де Клари в какой-то мере сходна с указанным описанием.

[370] Венецианские хроники подчеркивают, что после коронации император и дож прошествовали с символами власти «равного достоинства»: «оба несли перед собой в руке жезл и меч».

[371] Этот золотой трон обычно использовался при коронации византийских императоров.

[372] По сведениям автора хроники «Константинопольское опустошение», во время этого, предварительного, раздела добычи лица духовного звания приравнивались к конным оруженосцам: каждому священнослужителю выдали 10 марок, а рыцарю — 20.

[373] Т. е. на вдове Исаака II — Маргарите, дочери (хронист ошибочно называет ее сестрой) венгерского короля Белы III. Бракосочетание состоялось незадолго до избрания императором Бодуэна Фландрского.