— А ты по порядку. Три ответа на три вопроса: где, с кем и что делал? А, и четвертый: что у тебя с лицом?

— Хорошо. Я гонялся по Подмосковью за любовником нашей соседки Светы, который похитил ее и собирался утопить. А с лицом… по нему ударили дверью.

Когда не знаешь, что сказать — говори правду. Все равно ведь потом узнает.

— Очень смешно, — фыркнула Вера. — Ладно, с тобой потом разберемся, гонщик.

Я даже не успел как следует возмутиться тем фактом, что она мне не поверила, но тут вмешался Ден.

— Сева и Маша сбежали. Я не знаю, куда.

— И что?

После всего пережитого нынешним вечером эта новость меня не то, что не впечатлила — даже не заинтересовала.

Ден, казалось, тоже удивился.

— Тебе наплевать?

— Сейчас я устал, — признался я. — Это может подождать до утра?

— Если бы это могло подождать до утра, я не стал бы ждать тебя. Вера сказала, мне нужно поспать.

— Так иди и ложись. Как в России говорят, утро вечера мудренее.

— Я знаю эту пословицу. В Германии говорят…

— Так, стоп игра, — вмешалась Вера. — Если сейчас вы собираетесь чесать языками, тогда извольте отложиться до утра. Времени полтретьего, мне вставать через четыре часа, Филиппу — через три.

— Если вы собираетесь спать, тогда добрых снов. А я пошел, — ответил Ден.

— Куда пошел?

— Искать Машу. И Сева… Севу.

На моей памяти он впервые назвал брата по-русски. Видимо, и вправду все серьезно.

— Ладно, черт с тобой. Идем на кухню.

Вера демонстративно вздохнула, но спорить не стала.

Рассказывать Денису было особо нечего. Когда они возвращались с базы отдыха, Маша рассказала о моей просьбе больше нас не посещать. Ребята дружно возмутились (Ден вообще деликатно умолчал, как удалось разрулить историю, свидетелями которой мы стали перед отъездом), после чего заявили, что переедут в отель. Благо большая часть вещей у них с собой.

Нашли подходящую гостиницу, заселились в два номера и решили обитать здесь остаток отпуска. То есть, так Ден думал, что решили. В понедельник гуляли по городу (втроем), сходили в Третьяковку. Во вторник ходили на Останкинскую башню, катались по монорельсовой дороге. Там Севе стало плохо — поднялась температура. Пришлось спешно возвращаться в гостиницу. Занявшись старшим Новиковым, Маша отправила младшего за лекарством. Денис обошел пять аптек прежде, чем ему сообщили, что лекарство, которое он искал — сердечное! Заподозрив неладное, он опрометью кинулся в гостиницу, где обнаружил пустующие номера. На стойке регистрации ему сообщили, что девушка и молодой человек выходили вместе с вещами полчаса назад. Кинулся искать — куда там: попробуй, найди человека в Москве.

— Вот и вся история.

— Лаконично, — отметил я. Вера утвердительно кивнула: она слушала уже во второй раз.

Ден удивленно вскинул бровь.

— Это все, что ты думаешь по этому поводу?

Я пожал плечами.

— А что я должен думать? Я понятия не имею, что у вас там за шуры-муры…

— Что такое шуры-муры? — не понял Ден.

— Ровно то, что было между вами.

— Между мной и Машей? Или между всеми нами?

— Между тобой, Машей и Всеволодом. Если под «всеми нами» ты подразумеваешь также меня с Верой, то нет: в отношении нас ваши действия можно охарактеризовать не иначе, как «насилие над мозгом и нервной системой, совершенное в особо извращенной форме».

— Я не понимаю твоего юмора.

— А что тут понимать? Логично, что рано или поздно она должна была выбрать. Вот она и выбрала. Только мы с тобой оба не угадали. Ты думал, что она выберет тебя, а я — что кого-то третьего.

— Я не верю.

Твердость, с которой были сказаны эти слова, не могла не тронуть даже мою зачерствевшую душу. Или это всего лишь упрямство вчерашнего подростка?

— Как хочешь. Но скажу честно, я не вижу ничего криминального. Пойми, дружище, в любой другой ситуации я бы с радостью помог тебе. Но у меня тоже был не самый простой вечер, а сегодня утром я должен идти на работу, где такие чудеса творятся, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Никаких сил уже нет, чтобы копаться в ваших мексиканских сериалах.

Кажется, Ден опять ничего не понял из сказанного. Но суть уловил верно.

— Если позволите, сегодня я переночую у вас. Завтра пойду искать.

— Спокойной ночи.

— Видишь, Вера, — обратился к сестре: в его голосе слышался упрек. — Я же говорил, он нам не поможет.

Вера лишь покачала головой и молча последовала за мной в спальню. Какая-то она вдруг подозрительно тихая стала. Не к добру.

Когда я проснулся, жены рядом уже не было. Причем, не просто не было в кровати — не было вообще дома. Как и Дениса. И это, между прочим, в шесть утра. На кухне холодный чайник, пустой холодильник и голодный Агат. Ни записки, ни смс. Такие дела.

И тут на меня впервые напало что-то похожее на безнадегу. Ну что за жизнь! Куда ни кинь, везде засада. На работе, с соседями, с друзьями, с родственниками… Даже дома не все ладно. Чувствую, Вера не просто так вчера замолчала. Что-то она задумала… нехорошее. Или заподозрила. Вот так и рушится понимание между любимыми людьми: когда один начинает умалчивать, а второй додумывать взамен того, о чем умолчали… А ведь всего неделю назад я и помыслить не мог, что дойдет до такого.

И даже позвонить некому, пожаловаться, попросить совета. Я же взрослый, елы-палы, все должен делать сам! И решать проблемы тоже сам. Так все вокруг твердят. Попробуй сейчас показать кому-нибудь постороннему, как тебе хреново — и все, ты для него больше не авторитет, а так, что-то среднее между тряпкой и набойкой на каблуке. Вечером надо обязательно позвонить Алене, узнать, как там Леха… Может, хоть у них есть хорошие новости.