Упряжь лошадей спуталась, ремни разорвались. Животные разбежались, повозка беглецов врезалась на полном ходу в первый, полностью загруженный фургон, так что тот съехал с колеи и свалился в пропасть.

После того как пыль улеглась и прекратился шум, стало понятно, что, кроме сломанного колеса, лежавшего посреди дороги, от первого фургона ничего не осталось. Весь груз разбился при падении — склон был усеян обломками ящиков и остатками цветов. Если бы удар не оказался таким сильным, то повозка Мэссона тоже угодила бы в ущелье. Но в сложившихся обстоятельствах она лишь перевернулась и теперь, сломанная, лежала на боку. Неповрежденное колесо все еще крутилось на оси в воздухе.

Испуганному рабу, который сидел на козлах, удалось спрыгнуть в последний момент перед падением. Он выругался и побежал за лошадьми, которые уже скрылись за вершиной холма.

Мэссон приковылял к оглушенному, но уцелевшему Тунбергу и помог ему подняться на ноги.

— С вами все в порядке? — спросил швед.

— Лучше не бывало, — ответил Мэссон, медленно отходя от шока после крушения и постепенно прощаясь с мечтами, которые разноцветными конфетти были разбросаны по склону горы.

Приглушенный стон привлек их внимание. Только теперь они заметили тело женщины. Она была без сознания, а на ней валялись обрывки тента от фургона.

Тунберг склонился над ней, проверил дыхание и пульс.

— В ближайшее время она больше не сможет управлять повозкой, но наверняка выживет.

— Ну, хоть какая-то радостная новость, — ответил Мэссон.

Ему что-то попало в глаз, и он отвлекся. Лошадь Виллмера стояла без седока в пятидесяти метрах от них вниз по дороге. Она нервно била копытом землю и тихо ржала, словно не зная, куда податься.

Мэссон медленно подошел к животному, тихо и успокаивающе разговаривая с ним, ухватил поводья. Потом он медленно отвел ее к тому месту, где с женщиной остался Тунберг.

— Хм, с одной лошадью мы много не сделаем. Наша единственная надежда — перехватить третий фургон Схеллинга или найти свою повозку. Она должна быть где-то неподалеку, — сказал Тунберг.

— Я думаю, что у нас вряд ли есть хоть какие-то шансы против Схеллинга с его ружьями, — задумчиво произнес Мэссон.

— По крайней мере, стоит хотя бы попытаться, а если нам удастся раздобыть еще хоть пару лошадей, то уже было бы лучше, чем сейчас. Но все по порядку, сначала нам нужно сматываться отсюда. Женщину необходимо перенести в тень, в какое-нибудь место, где нас не обнаружат. Если они будут хорошо погонять лошадей, то третий фургон скоро прибудет сюда. Давайте соорудим временные носилки, потом отправимся прямо на север и спустимся вниз по реке. Надеюсь, мы там сможем найти место, где я оставлю вас двоих на ночевку, а сам вернусь и попробую раздобыть лошадей и припасы.

— А если вам не удастся?

— Зачем нам постоянно думать о явно безнадежной, угрожающей жизни ситуации?

Мэссон, улыбнувшись, кивнул. Потом он соорудил носилки из частей развалившегося фургона, а Тунберг сел на лошадь и отправился собирать вещи, которые могли бы им пригодиться. В поисках материала для носилок Мэссон наткнулся на два ружья и ящик с амуницией, которые хранились под облучком.

— Повезло, что она вас только ударила в подбородок, а могла бы продырявить вам череп, — пошутил Тунберг, когда спустя несколько минут вернулся с палаткой, несколькими одеялами, бурдюком и мешком с провиантом.

Они вместе взялись за носилки. Мужчины намеревались добраться до того места, где склоны с обеих сторон будут более пологими.

Когда они подняли женщину на носилки, Мэссон в очередной раз удивился, что на ней мужская одежда. В ее длинных темных волосах было полно мелких веточек, пряди слиплись от крови: над левым глазом виднелся глубокий отвратительный порез. Хотя женщина ударила Фрэнсиса так, что тот едва не потерял сознание, а потом чуть не убила их неосторожной ездой, он не мог не заметить, что ее лицо, если не принимать во внимание темперамент, резко контрастировало с ее поведением. Она казалась самым красивым существом, которое он когда-либо встречал. Мэссона тут же начала мучить совесть, но Констанция была так далеко, а эта женщина, кем бы она ни оказалась, так близко… Когда он осторожно положил ее на носилки, то боялся, что она может разбиться, как ваза.

— С вами все в порядке? — подмигнув, спросил Тунберг.

— Вы об этом спрашиваете меня уже во второй раз.

— И уже второй раз вы мне ничего не отвечаете. Если бы я не знал вас хорошо, то мог бы предположить, что вы готовитесь ее нарисовать.

— Я уже говорил вам, — возразил Мэссон. — Я рисую только растения.

Они несколько часов тяжело продирались сквозь колючий кустарник, наконец спустились по крутому склону вниз и достигли небольшого леса с густым подлеском у подножия отвесной скалы из песчаника. Мэссон с удивлением впервые увидел здесь бабочек, которые порхали вокруг деревьев ассегай. Он расценил это как доброе предзнаменование.

Тунберг и Мэссон остановились, подняли носилки на плечи и понесли их по петляющей среди деревьев звериной тропе. Вскоре лес перешел в низкорослый кустарник, который они вырубали, пока не образовалась небольшая поляна. Места оказалось достаточно как раз для того, чтобы поставить палатку.

Как только она была поставлена, они положили туда женщину.

— Я должен проверить, нет ли у нее переломов. Для этого мне придется ее раздеть.

Мэссон мужественно ожидал от Тунберга приказаний. Он не был уверен, прилично ли раздевать женщину, которая находится без сознания, но, в конце концов, Тунберг — врач.