— Добрый вечер, — сказал Али.

Ему ответили хором:

— Добрый вечер.

Все пятеро обернулись в его сторону: старуха, что пекла хлеб, старик, сидевший на корточках и перебиравший четки, трое ребятишек, сгрудившихся вокруг большого блюда.

Али попросил оливкового масла.

— Ахмед, сходи принеси масла нашему брату, — сказала старуха старшему из ребят.

Али склонился над блюдом и обеими руками взял горячий каравай. Откусил от него, потом разломил и сложил куски в свой мешок. Старуха поднялась и молча ушла в дом. Старик следил за каждым движением Али. У ребятишек округлились глаза, старший, глотая слюну, протягивал незнакомцу тарелку с оливковым маслом. Али снова поднес хлеб ко рту.

— Если ты возьмешь хлеб, — сказал старик, — ответишь перед аллахом. Ребята уже два дня едят одну траву.

— Вот деньги, — сказал Али, — купишь муки.

— Да ведь ее не найти, сам знаешь. Армия выдает паек.

Али посмотрел на старика — тот говорил без гнева, на ребятишек — у младшего в глазах стояли слезы. Он достал из мешка куски хлеба, еще горячего, и бросил их на колени застывшего в углу старика.

— Прости нас, сын мой, — сказала вновь появившаяся старуха, — наша нищета твоей бедности не помощник. Мы-то со стариком могли бы еще подождать, всю жизнь мы только и делали, что ждали, да вот ребятишки…

— А где их отец? — спросил Али.

— Он уехал, — сказала старуха, — скоро должен вернуться.

— Открой мне дверь, — сказал Али.

Старуха пошла к двери, отодвинула деревянный засов. Али уже собрался переступить порог, как она прошептала:

— Сын погиб… Солдаты убили… только ребята этого не знают… еще не знают.

Али поспешно вышел. Когда весь отряд собрался, он сказал:

— Это старики, у них самих ни крошки… Ну что ж, отдохнем минут пять.

Все, кроме часового, оставшегося на посту, легли.

Акли сказал:

— Если бы Омар был с нами, у нас уже давно был бы горячий кускус. Его старуха принесла бы целую корзинку.

Все долго молчали, потом кто-то произнес:

— Ты что-то стал заговариваться, дед, видно, стареешь! И уж даже не говоришь: «Да простит ему аллах!»

— А что? Я ведь тоже потерял руку на этом деле.

— Не скоро тебе придется поесть горячего кускуса.

Говорить о чем-нибудь другом они не могли.

— А я мог бы раздобыть кускус хоть сейчас, — сказал Акли.

— И бульон с мясом?

— А как же! И сливочного масла!

— И квашеного молока?

— И квашеного молока…

— Где же ты возьмешь все это?

— Сержант, разрешишь?

— Еще бы!

Акли почувствовал, как все впились в него голодными глазами.

— Ну конечно, у Тасадит, ведь деревня-то недалеко отсюда.

Сначала все дружно отвергли эту мысль.

— Да я куска проглотить не смогу! В горле застрянет… Ну что ты скажешь старухе, когда она спросит о сыне?.. А Тасадит, когда она станет искать среди нас своего «старика»?

— Неужели ты думаешь, что они не знают? И потом, ведь надо же, чтобы кто-нибудь им сказал… Али скажет, что пришел только поэтому.

— В деревне есть тайник? — спросил Али.

— Целых три.

— Ты уже бывал там?

— Раз десять, если не больше.

— И хороший связной есть?

— Тасадит!

— Если она похожа на своего мужа…

— Это лучший связной сектора.

Али повернулся к остальным:

— Ну, что скажете, ребята? Лучше уж старухе узнать…

Они остановились в окрестностях деревни. Не прошло и часа, как появилась Тасадит.

— Невероятно, — сказал Акли, — она стала еще краше!

Али распределил всех по двум тайникам. А сам отправился с Акли к Тасадит.

С той поры как погиб Омар, Али не раз представлял себе, как станет рассказывать им об этом, даже слова приготовил. Но теперь вдруг все позабыл и не знал, с чего начать. Он пробормотал:

— А Омар…

— Мы знаем, — сказала Тасадит, — твой брат Белаид все нам рассказал.

Али повернулся к Тити, ему так хотелось, чтобы она знала, каким храбрым был ее сын. Но она просто сказала:

— У меня никого не было, кроме него. Чему быть, того не миновать.

Они помолчали, потом Тити спросила:

— А ружье его отца?

— Мы отдали его одному из бойцов. Оно не пропало. Ты сможешь забрать его, как только кончится война. Хорошее ружье!

За прялкой в стене был небольшой проем, прикрытый куском пробковой коры, — вход в тайник. Они с трудом вползли туда. Едва проем опять заложили корой, как в комнату, подталкивая друг друга и смеясь, вошли солдаты. Вместе с ними была какая-то молодая женщина, она тоже смеялась. Несколько солдат остались снаружи.