— Никто не знает, пока Эсхатон не случится. Но нам следует покориться своей судьбе.

— Я все-таки не…

— Эсхатон, — вступил Чернобог, — есть трансцендентный, нерукотворный и духовный апофеоз человечества, бесконечное мгновение, когда перст Божий коснется Земли и весь имманентный и явленный мир поглотит такое неземное блаженство, какое испытывают каждое мгновение святые на Небесах.

— Но о чем вы говорите? На что похож Эсхатон?

— Когда он наступит, ты сам все поймешь, — торжественно пообещал Кощей.

— Да, — подтвердил Чернобог, — ждать осталось недолго.

Сварожич сложил ладони в молитве.

Затем странники как-то суетливо сунули мешок Аркадию в руки, похлопали его по спине и выставили за дверь. Он обнаружил себя в одиночестве посреди коридора и озадаченно заморгал. Он не понял ни слова из их речей. Но звучали они весьма духовно. И были как-то связаны с Богом. В общем, чем или кем бы этот Эсхатон ни являлся, он, наверное, не принесет человечеству ничего дурного… Конечно, не принесет.

Аркадий глубоко вдохнул содержимое флаконов и вернулся к работе с обновленной решимостью.

Туннель тянулся под кремлевскими стенами больше чем на километр. Он был выстроен с присущей древним пугающей точностью, изгибался почти незаметно, поэтому пространство впереди открывалось постепенно, а затем однообразно и медленно скрывалось в темноте. Светящийся лишайник покрывал стены и потолок, наполняя все мягким светом. Довесок брел впереди, за ним шагала Зоесофья, а за ней — Хортенко со своими карликами-савантами, Максом и Игорьком, которые старались не отставать от хозяина. Шесть стражников-медведей ковыляли позади.

— Прогулка получилась изрядная, — сказал Хортенко, — но приятная, верно? — Не то чтобы он верил хоть на миг, что его невольные пленники находят ее таковой хоть в малой степени. Но его завораживало то, что люди готовы согласиться на чужое вранье, лишь бы не признавать невыносимой правды.

Зоесофья натянуто произнесла:

— Вы должны меня извинить, но я не в настроении вести светскую болтовню. Я сегодня пережила тяжелый удар.

Довесок промолчал.

Никто не знал, с какой целью изначально был проложен туннель, ибо такие вещи никогда не записывались в исторических хрониках. Но периодически компания проходила мимо дверей, либо заложенных камнями, либо закрытых металлическими панелями и ржавыми замками. Так что цель, даже если она существовала, теперь явно сгинула в небытие.

— Ходьба — такая хорошая нагрузка. Вероятно, из-за моих слов вы сочтете меня помешанным на здоровье, но я посвящаю этому занятию хотя бы час в день.

Хортенко снял синие очки. Он читал лицо Зоесофьи как открытую книгу. Когда он только поступил младшим служащим в Московитскую разведку, глаза ему удалили хирургическим путем, а на их месте вырастили инсектоидные полукруглые органы насекомого. Окружающие находили их пугающими, что радовало неказистого пухловатого юношу. Но их истинная ценность заключалась в том, что Хортенко видел глубоко в инфракрасном спектре и мог наблюдать за током крови в человеческих лицах.

Зоесофья погрузилась в мрачные мысли, где доминировали тревога и изрядное уныние. Но страха в Жемчужине не ощущалось. Значит, она ничего не подозревала. Довеска разгадать было труднее, поскольку его лицо было покрыто шерстью. Однако язык тела выдавал песьеголового. Он плелся как-то машинально, зажав трость под мышкой, а руки сцепив за спиной. Таращился неотрывно в пол под ногами. Он являл собой живую иллюстрацию человека, принявшего неизбежность боли и смерти и предающегося отчаянию.

Имей Хортенко склонность к поспешным выводам, он бы именно так и решил. Но он был аналитиком от природы. А теперь они приближались к ловушке, приготовленной им много лет назад, в которую попадалось множество неудачливых беглецов. Это была дверь, оставленная незапертой и чуть-чуть приоткрытой. Любой, кто лелеял последнюю искру надежды сбежать, ухватился бы за слабую возможность и метнулся бы туда. Но в результате беглец попадал в каменный мешок размером с чулан.

Довесок бросил на дверь унылый взгляд и прошел мимо.

Значит, несчастная тварь практически сломлена. «Что ж, — подумал Хортенко, — жаль, что исследования с собаками пропали зря. С Довеском особо не повеселишься».

Но Зоесофья… Хортенко прикрыл глаза, воображая, что он сделает с чувствительной юной женщиной. Она получила строгое воспитание и вдобавок покрывается волдырями от малейшего прикосновения мужского пальца. Да, тут открывались невероятные возможности. А он постарается не торопиться.

Он позаботится, чтобы она продержалась долго-долго.

Наконец туннель привел их к псарням в подвале Хортенко.

Собаки яростно скакали и лаяли, когда появился Хортенко, отчего их клетки грохотали, когда они бросались телами на стенки.

Зоесофья испуганно отпрянула от внезапного неистовства животных. Но Довесок поник еще больше и сунул руки в карманы.

— Вы свободны, — сказал Хортенко стражникам.

Те отсалютовали и повернули обратно в коридор, старательно закрыв за собой дверь.