В комнату заглянул Иван. Увидев меня, очень удивился.

— О! — произнес насмешливо. — У нас гости! Какими судьбами? За целый год вы, Катерина Алексеевна, ни разу не сподобились зайти. И вдруг изволили? Ну, ты нас просто осчастливила…

Я тупо смотрела на него. Ничего не отвечала. Не могла сообразить, чего он хочет и как ему надо ответить. Лидуся в этот момент из последних сил открыла глаза и пьяно пробормотала:

— Ванечка! Ты — дурак!

После чего закрыла глаза и отключилась совсем. Иван опешил.

— Девчонки! Что это с вами? Лид! Ты чего?

Подошел к столу. Видимо, учуял запах. Еще раз осмотрел сестру и меня. Развел руками.

— Да вы никак пьяные?! Вы что? Напились?

Я осторожно качнула головой, соглашаясь с его диагнозом.

Иван отодвинул стул. Присел к столу. Внимательно изучал спящую Лидусю. Ну, и меня, конечно. Теребил мочку уха.

— У вас там еще осталось? Или вы все выпили?

Показала ему, что у нас еще осталось. Он прошел в коридор. Набирал номер, звонил кому-то. Предупреждал, что или опоздает, или совсем не придет. Вернулся. Опять сел к столу и лениво попросил:

— Мне налей.

Я, стараясь сильно не наклоняться, пошарила рукой под столом. Вытащила на свет божий бутылку. В ней плескалось уже меньше половины. Поставила на стол и подвинула к Ивану. Туда же отправила Лидусин стакан и последний соленый огурец.

— Та-а-ак… — протянул Иван, мрачнея прямо на глазах. — Самогончик, значит, потребляем. Додумались. И огурчиком закусываем. Ну, молодцы… У Широкова что ли научилась?

Что ли. Пусть позлится. Я кивнула. Иван налил себе сразу полстакана. Жестом показал, что пьет за нас. И просто вылил себе в рот эту горючую субстанцию. Как воду. Я смотрела во все глаза.

— Батина «табуретовка», — определил он уверенно. — Лидка у бати стащила, прохиндейка. Я с ней еще поговорю. Будешь со мной?

Я отказалась. Ну куда? В меня уже не лезло. Иван между тем вылил остатки самогона себе в стакан. Мне было интересно смотреть. Я никогда не видела его пьяным. И тем более никогда не видела, как он пьет. Почему-то подумалось, что я вообще многого про него не знаю.

Иван опрокинул в себя содержимое стакана. Заел кусочком печенья. Потом заявил, что пора расходиться, все выпито и делать больше нечего. Я была с ним совершенно согласна. Да вот встать не могла. Пока Иван ходил на кухню, прятал бутылку из-под «батиной табуретовки», усиленно соображала, какие действия ннадо произвести, чтобы оторваться от стола.

Иван вернулся. Сгреб Лидусю со стула и в охапке понес к родительской тахте. Ох, и сильный! Бережно уложил сестру. Подсунул ей под голову маленькую диванную подушечку, расшитую цветным шелком. Заботливо укрыл пледом. Лидуся замычала, забормотала что-то, зашевелилась. И затихла. Иван еще немного постоял рядом, прислушиваясь. Потом обернулся ко мне. Заметил вполголоса, что я, наверное, не лучше, и меня надо слегка полечить. Ведь домой возвращаться все равно придется. И что запоют мои родители, когда увидят свою дочь такой?

Аргумент был сильный. Я представила себе, как папочка в очередной раз берется за ремень. Затрясла головой, отгоняя кошмарное видение.

— Ты встать сама можешь?

Иван откровенно усмехался. Вот его смеха не переносила с детства. Поэтому совершила героическое усилие — встала. Подержалась немного за край стола. Сделала один неуверенный шажок по направлению к прихожей, второй, третий… Вещи, находящиеся в комнате, сначала замедлили свое движение, а потом закружились быстрее, быстрее… Настоящий хоровод.

Иван подоспел вовремя. Подхватил меня под руки и поволок в ванную. Наклонил над унитазом. Велел сунуть два пальца в рот. И поглубже, поглубже… Это его лечение не забуду до скончания века. Меня так рвало! Казалось, еще немного и все внутренности побегут в унитаз. Иван тем временем зудел над ухом, читая мораль, как добрый дядюшка. Приличным девушкам, по его мнению, пить не полагалось. Ну, если только немного шампанского на Новый год или другой какой праздник. А уж самогонку… Тьфу… Это вообще последнее дело. И как мы с Лидусей додумались?

Я долго полоскала рот холодной водой. Тщательно умывалась. Иван вслух размышлял, что лучше положить меня на Лидусину кровать. Часа три посплю, буду, как огурчик. Мне не слишком верилось. До меня вдруг начало доходить: а ведь Ивана тоже забрало. Вон сколько выпил и не закусил. Неожиданно стало интересно, почему он так рано с работы вернулся?

— Как получилось, что ты домой в четыре пришел?

— Работы не было.

Ситуация известная. У отца на стройке часто загорали.

— Понятно. Сегодня работы нет. И завтра. А послезавтра — аврал.