«Поедем на войну!» — в киоске звукозаписи у метро на всю Сенную врубили новый хит Наталии Медведевой, вернув мои мысли к прежней теме.

«Зачем же ехать, помилуй Бог? Война такая вещь, ее можно везде найти! В любой подворотне! И если уедешь на войну, кто останется защитить твоих близких? Милиция? Хе!»

— Извини, ты не мог бы застегнуть мне пуговицу!

Опять прервали! Я недоумевающе посмотрел на мужичка лет тридцати с большой полиэтиленовой сумкой в правой руке. Он как-то странно показывал мне на верхнюю пуговицу своей замызганной курточки матерчатой.

— Застегни, а? Что тебе, в падло?

А, у него нет левой руки! Это оправдывает!

— Да «не в падло, не в падло», — хмыкнул я, застегивая ему пуговицу.

— Спасибо…

— Слушай, — уже застегнув мужичка, призадумался я, — а почему б тебе было не поставить сумку на землю да не застегнуть самому?

— Понимаешь, я очень брезгливый… Спасибо!

И пошел, находчивый! По справедливости, он заслуживал Гарриковой сигаретки!

— Постой-ка! Ты меня растрогал, болезный! На, закури! Что выберешь? — Я протянул пачки «Беломора» и «Мальборо». Проворно бросив пакет, он выбрал сигаретку, поднес зажигалку. Он, прибалдев, затянулся.

И я быстро зашагал к метро, прихрамывая на пострадавшую на осколке вазы ногу. Китайская петарда грохнула, когда я уже входил в стеклянные двери. Звук был похож на выстрел из пистолета.

Этот случай меня добил. Сакральный смысл заключался для меня в том, что мужика за его издевательский номер официально никак нельзя было бы наказать, а вот если б нашлись свидетели, что именно я вручил калеке напутавшую его сигаретку, то моя маленькая месть могла бы расцениваться и как «хулиганка»!

Я сел на поезд в направлении «Пионерской». Домой! У мафий — война, мое дело — сторона!

А дома на автоответчике меня ждал номер телефона, надиктованный не пожелавшим представиться человеком. Он знал, что я узнаю его голос. Все же — друзья! Хоть и на разных ступеньках, можно сказать, через пару пролетов социальной лестницы.

Друзья… мда! Любовь да дружба — тяжкая служба! Я отошел подальше от телефона, косясь на него, как Горбачев на бутылку водки, точней — как пацифист на бомбу замедленного действия, и закурил внеочередную «беломорину». Абсолютно ясно: после этого звоночка уже нельзя будет считать, что мое дело — сторона. Родная сторона! Но что поделаешь — на том свет стоит!

Перекурив, я решил, что со всех сторон обдумал сложившуюся ситуацию. Прикинуться, что я не узнал голос или сообщить всем общим знакомым, что-де «уезжаю, блин, срочно в деревню, даже домой не успел заглянуть!» — все это было бы постыдной низостью. Позорнее самоубийства. С другой стороны, стоило заранее подобрать варианты ответов… но что ему от меня понадобилось? Я решительно набрал номер:

— Игоря Николаевича…

— Кто?

Типично «астратуровский» голос!

— Богдан? Это Осокин, мне Игорь этот номер намотал…

— А, Дмитрий! Это Вад Таранов. Николаич с сегодняшнего дня в отпуске, он просил меня…

— Какой отпуск! Его голос на ленте!

— В отпуске! Должно быть, с утра звонил, пока не улетел…

— Да какое с утра…

Тут уже Таранов меня перебил:

— С утра! Только и мог! Ладно, оставим.

В общем, я за Николаича сейчас, понял? Он попросил тебя проследить, чтоб твои приятели, те, что с тобой вчера в кабаке тусовались, лишнее писать не спешили, похоже, у нас легкие неприятности. Передай им, что, если они сейчас себя придержат чуть-чуть в плане гипотез, то мы потом им такие подробности выдадим эксклюзивно, какие им и не снились. Так Николаич сказал!

Такого попадалова я не ожидал!

— Да ты что! А если «они себя не придержат»?

— Ничего. Просто Николаичу сложнее будет, наверное, — противным голосом пояснил Таранов.

Если без угроз, тогда ладно. В пресс-центрах ГУВД, УФСК тоже такие просьбы часто раздаются.

— Слушай, Вад, ты ему передай, пусть он поймет. Я этим парням конфиденциально ваши пожелания передам, но если Алферов, вобщем-то, может понять, то за Иванова я не ручаюсь. Сегодня читал его? Для него, похоже, это дело — шанс! То есть с французского — уже удача! И, думаю, он не прислушается, скорей наоборот!

Вад промолчал, и я поспешил добавить:

— Да еще, понимаешь, он во всех коллегах склонен видеть конкурентов в первую очередь, так что…

— Гм… Гм… — Таранов словно специально покашлял, чтоб заглушить чей-то голос рядом с его трубкой.

Уж не Николаича ли?

— Слушай, Дмитрий… тогда, я бы хотел сам с ним встретиться, возможно, предложить ему… сам понимаешь. Но через газету этого делать не хочется, там его домашний не дают. Ты не подскажешь его отчество, год рождения… если «Василий Иванов» не псевдоним…