Ступеньки заскрипели, но как-то странно. От одного скрипа и до другого проходило двадцать секунд.

Вот первый шаг, второй, пятый, десятый.

Первым делом над поверхностью пола появился пистолет, а затем рука, которая его держала. Потом начала появляться вихрастая голова.

Кузькин решил не ждать стрельбы. В первую секунду он ловко прыгнул, схватился за ствол «Макарова» и нажал флажок предохранителя.

Во вторую секунду Лев схватил блондина за руку и рванул на себя. Если кто открывал тугую пробку штопором, тот представляет эффект. Вова Пронин влетел на чердак со свистом и приземлился в центре помещения, недалеко от кровати, на которой лежали задержанные «языки».

Допрос Владимира проводили не по классической схеме. Не было двух следователей — доброго и наоборот. Оба мужика были сонные и злые.

Правда, так было только в первые две минуты.

Пронин почти сразу начал говорить быстро и искренне. При этом он добродушно и глупо улыбался, как первоклассник, налетевший в коридоре на директора.

Из всего этого детского лепета было ясно, что Володя неравнодушен к Надежде. В том смысле, что она не просто ему симпатична, а он в нее напрочь влюбился. Втюрился по самые вихры.

Последнее обстоятельство очень развеселило Кузькина и несколько разозлило Муромцева, который схватил парня за грудки и стал трясти его. При этом он говорил громко, отрывисто и высокопарно. Примерно так, как в плохой шекспировской постановке.

— Как ты мог, Пронин? Ты, который понял ее. Ты, который увидел ее доброту, красоту и ум. И при этом ты, как Кощей, держал ее в мрачном подвале.

— Там очень симпатичное помещение.

— Молчи, подлый человек. Ты предал Надежду, и нет тебе оправдания. Хочешь снять с души камень?

— Хочу!

— Помоги освободить ее.

— Я согласен. Если что, то я готов и умереть за нее.

После этих слов у всех присутствующих навернулось по слезе. А Лариса даже в голос всхлипнула. Все выглядело очень трогательно.

Муромцев пожал охраннику руку, и они начали обсуждать план рейда в подвал.

Уже совсем рассвело, но в пять утра еще можно передвигаться без опаски. Все, кто может спать, — спят. А кто не может спать, тот тоже спит или находится в глубокой дреме.

Они бежали по парку вдвоем, Муромцев и Пронин.

Кузькин остался в резерве, как сторож взятых «языков».

Охрана коттеджа сидела в холле у центрального входа. А Пронин сам отключил сигнализацию и час назад вышел через подвальную дверь под задним крыльцом.

И вот теперь в эту дверь можно было войти.

Они быстро проскользнули по пустынным подвальным коридорам и подошли к той самой камере.

Пронин звякнул ключами и открыл помещение. Муромцев включил свет и окликнул Надежду, Он подошел к койке и нежно сдвинул одеяло. Потом сдернул его, обнажив лежащую фигуру — куклу из покрывала и груды тряпок.

— Как это понимать, Володя? Ты кого охранял?

— Не знаю. Похоже, она сбежала.

— Это я и сам вижу. Где кабинет Злотника? Пойдем, Пронин, наверх. Будем искать тайник. Лариса точно указала его место.

— А кто такая Лариса?

— Это девушка с чердака. Когда ты наверх поднялся, она на кровати с кляпом лежала.

— Не заметил. Пойдемте наверх, Павел Ильич. Кабинет Злотника на втором этаже. Это в правом крыле коттеджа.

Они обрадовались, как дети, когда шкаф скрипнул, отодвинулся и обнажил нишу.

Но это было лишь в первую минуту. Потом они быстро поняли, что чуланчик пуст. Только маленький сейф был вмонтирован сбоку. Но такой маленький, что в него не вместился бы ни сам чемодан, ни его содержимое.

Дальнейших планов у Муромцева не было, и он машинально обратился к вихрастому блондину Пронину:

— Что будем делать, Володя?

— Сегодня здесь Дудкин заночевал. Может быть, его захватить?

— Зачем?

— Захватить прямо в спальне и допросить по делу журналиста.

— Какого журналиста?

— Которого он в водохранилище утопил. Маслов его фамилия. Он еще вел программу «Честное слово». Так вот, Дудкин привез журналиста к нам, всю ночь катал его на яхте, а потом приказал утопить в самом глубоком месте. Теперь я даже раков здесь ловить не буду!

— Ты сам, Володя, топил журналиста?

— Нет. У меня чистые руки и горячее сердце. Я в тот момент у штурвала стоял.

Дудкин спал на животе, уткнувшись в подушку.

Очевидно, эта комната была одновременно и его кабинетом. Игорь Анатольевич лежал не на кровати, а на обычном офисном диване с деревянными подлокотниками. Кругом были столы с резными ножками, на столах лежали папки с цветными обложками, а у стен стояли шкафы с яркими книжками. Похоже не на бандитское логово, а на рабочее место академика.