Можно возразить, что М.М. Литвинов был своего рода «белой вороной» в советском руководстве, хотя и возглавлял в довоенные годы НКИД СССР. Он никогда не внушал доверия ни Сталину, ни его правой руке в вопросах предвоенной внешней политики В.М. Молотову. Из публикаций архивных документов мы узнаем, что Сталин еще в 20-е годы считал Литвинова проводником фракционной линии в НКИД, называя его «оппортунистом» (наряду с Н.И. Бухариным,

A. И. Рыковым), обвиняя в неправильной оценке международной обстановки и излишней доверчивости к западным деятелям — «мерзавцам»{700}. Литвинов был смещен со своего поста в мае 1939 г., свидетельствовал позднее А. А. Громыко на заседании Политбюро ЦК КПСС, так как «он был против того, чтобы переориентироваться с Англии, Франции на Германию…»{701}

В.М. Молотов развил сталинскую характеристику М.М. Литвинова, при котором, по его словам, НКИД СССР был «убежищем для оппозиции и для всякого рода сомнительных, полупартийных элементов»{702}. Не менее резкие оценки его деятельности дал Молотов в «беседах» с литератором Ф. Чуевым, завершив их заявлением, что Литвинов «был совершенно враждебным нам» и потому «заслуживал высшую меру наказания со стороны пролетариата» и «только случайно жив остался»{703}.

Будучи послом СССР в США в 1941–1943 гг., М.М. Литвинов находился «под колпаком» резидента советской разведки в Вашингтоне. В донесениях резидента в Москву о настроениях Литвинова сообщалось, что он был и остался противником советско-германского договора о ненападении 1939 г.{704} В другом сообщении говорилось о том, что Литвинов расценивает смещение И.М. Майского с поста советского посла в Лондоне в 1943 г. как сигнал к ухудшению отношений с союзниками и как предрешение его собственной судьбы.{705}

Допустим, оценка М.М. Литвиновым, этим, по выражению У Таубмена, «первым крупным диссидентом послевоенного времени»{706}, особой ответственности Советского Союза за возникновение Холодной войны грешит преувеличением. Но чем объяснить то, что с Литвиновым в этом принципиальнейшем вопросе согласен, причем без каких-либо оговорок, его идейно-политический противник B. М. Молотов?

Вот как последний откровенничал с Ф. Чуевым относительно подлинных причин Холодной войны. «Ну что та кое “холодная война”? — задавался вопросом В.М. Молотов в ноябре 1974 г. и сам же отвечал на него: — Обостренные отношения. Все это просто от них (стран Запада. — В. Н.) зависит или потому, что мы наступали. Они, конечно, против нас ожесточились, а нам надо было закрепить то, что завоевано. Из части Германии сделать свою социалистическую Германию, а Чехословакия, Польша, Венгрия, Югославия — они тоже были в жидком состоянии, надо было везде наводить порядки. Прижимать капиталистические порядки. Вот “холодная война”»{707}.

В.М. Молотов решительно отвергал принцип мирного сосуществования двух систем. Раз мы ввязались в это дело, говорил он о борьбе против капитализма, «то тут два выхода: либо мы должны настолько окрепнуть не только внутри, но и … в нескольких основных капиталистических странах… либо мы должны быть готовы к тому, что, если вспыхнет раньше революция, а они вмешаются со своей стороны, тогда будет атомная война. Это не исключается». И еще: «Свергай капитализм социалистической революцией! Вот наша идеология». Мораль, по Молотову, следует «приспособить» к борьбе за победу над капитализмом. Перспектива развития мира, по Молотову, «может быть только одна, если идти вперед, — только на международную революцию, ничего другого нет более благонадежного»{708}.

Откровения В.М. Молотова представляют интерес и в том отношении, что они, и об этом можно говорить с полным основанием, отражали представления самого Сталина. В «беседах» Молотов не раз говорил о своем несогласии со Сталиным по второстепенным вопросам. Но нигде в них нет того, чтобы Молотов имел в виду расхождения принципиальные. Наоборот, чаще всего подчеркивал, что они действовали заодно со Сталиным, входя в так называемую «руководящую группу» внутри Политбюро. Практика, сохранявшаяся с ленинских времен и позже узаконенная постановлением Политбюро{709}.

В.М. Молотов, судя по его многочисленным высказываниям, уступал в идеологической непримиримости разве что одному Сталину. В «беседах» рассказывается об острой четырехчасовой полемике Молотова с его, мягко говоря, оппонентом. Потом «оппонент» делился впечатлением: «Да, этим ребятам пальца в рот не клади — отхватят! Какой же был Сталин, если у него был такой Молотов…»{710}. Постоянная и все усиливающаяся борьба с капитализмом — из тех коммунистических принципов, которыми нельзя было поступиться.

Откровения В.М. Молотова вполне соответствовали его представлениям о целях и методах советской дипломатии. Дважды возглавляя внешнеполитическое ведомство СССР (в 1939–1949 и 1953–1956 гг.), свою задачу, он, как и Сталин, видел в том, чтобы «как можно больше расширить пределы» страны{711}. Стоит вновь напомнить, что Советский Союз был единственным государством в стане победителей в войне, который в ее итоге прирастил свою территорию. Не скрывал Молотов и того, что сталинское руководство нисколько не доверяло западным союзникам по Второй мировой войне: «Они настороже в отношении нас, а мы в их отношении еще более…»{712}. Зарубежные авторы давно пришли к выводу о том, что советские лидеры, не считавшиеся ни с какими правилами международного политеса, рассматривали правительства капиталистических стран как изначально и постоянно враждебные Советскому Союзу.