Шрифт:
5
Люблю разбег богатства травяного, Мне желтые и красные цветы Суть тайнопись древнейшей темноты, Пронзенной властью огненнаго зова. От розы и от ландыша лесного Доходит весть той цельной красоты, Где в Вечном – Он, и мир, и я, и ты, Где каждое мгновение медово. Жужжанье пчел – Его доселе хор, Начальность жизни в жаворонка влита, О Нем шуршит приречная ракита. Когда пою, веду с Ним разговор. Гроза и вихрь – безсмертная мне свита, Святая степь – душевный мой простор. 6
Святая степь – душевный мой простор, С звенящими, как греза, ковылями, С волнистым ветром, веющим стеблями, Берущим их в мгновенный перебор. Бегу тех мест, где каждый шаг – забор. Не медлю ни в людской, ни в волчьей яме. Я в вольном, голубом, округлом храме, Где все цвета сплелись в один ковер. Благодарю Всемирное Горенье, Мне давшее негаснущую цель. Я мысль. Я страсть. Я жизнь. Я взлет. Свирель. Я – Божья правда радостнаго пенья. А степь пройду, – найду иной простор, Пою леса, поля, лазурь озер. 7
Пою леса, поля, лазурь озер, Весенний взмет обильных рек в разливе, Цвет золота разбросанный по иве, Зеленовейных рощ резной узор. Бросок челна, весь ткацкий стан, хитер. Под гуд времен, все ярче, прихотливей, Снуется нить. Так ветер в конской гриве, В нее вплетясь, являет свой задор. Звенят подковы сказочнаго кова. Чей молот был? Какой ковач ковал. Оаннес? Один? Озирис? Ваал? Гремучий Индра? Ярый Иегова? Кто б ни был, но хранит в себе закал Все старое, что сердцу вечно ново. 8
Все старое, что сердцу вечно ново, Таит в себе приметы, семена. Есть существа – во тьме морского дна, Окраска их – багряна и багрова. Ты хочешь ли таинственнаго лова? Расслышать речь, в которой глубина? Желай. Желанье – звонкая струна. Пласты густые хотью взрой сурово. Спусти свой лот в глубокий водоем. Нетронутые выбери пределы. Узнаешь то, что знают все, кто смелы. Есть свиток дней, и мы его найдем. Но надо знать, – чтоб смысл увидеть целый, Который час на берегу морском. 9
Который час на берегу морском? Когда пришла минута разлученья Огня, земли и воднаго теченья, И бывший друг стихийным стал врагом? Не все возьмешь считающим умом. Но есть неизъяснимое внушенье, И ряд зеркал, и повесть отраженья В провидческой душе, объятой сном. Когда еще в младенческой кровати Лежит пророк, что вымолвит слова, Которыми Вселенная жива, – Над ним существ нездешних реют рати И шепчут, как столистная листва, Который час на звездном циферблате. 10
Который час на звездном циферблате, – Узнал, в свой миг, Сиддартха, Лаотзэ, Все те, что нас ведут в ночной грозе, Через моря, пустыни, топи, гати. Владычица созвучий, Сарасвати, Сверкни в мой стих, как светит луч в лозе, Как небо задержалось в бирюзе, Как сумеречный час заснул в агате. Дозволь мне, в начертаньи золотом, Ты, мудрая на царственном павлине, Сгустить все грозы в ткущейся былине. Глядит ли Вечность в молнийный излом? Прошел ли Бог по звуковой картине? Как мне узнать? Мгновение – мой дом. 11
Как мне узнать? Мгновение – мой дом. Но одного мгновенья было надо, Чтоб на кресте – разбойника – из ада – Взнести туда, где Светлый Сын с Отцом. В одно мгновенье венчан царь венцом. В единый миг сгущенная прохлада Чернейших туч зажечь огниво рада, И вот он, пламень с огненным лицом. Скажите мне, всеведущие птицы, Кто вас учил – крылом овеять мир? Кто строит семицветный мост как пир? Не слезы ли отшедшей огневицы? Возьми свой свет, и заступ свой, и лом. Есть златозернь. Земной расторгни ком. 12
Есть златозернь. Земной расторгни ком. Мы можем иссекать движеньем волн Живой восторг из самой острой боли. Магнитом мысли к тайнам дух влеком. Красиво быть в себе и быть в другом. Горячий кубок ходит в синем поле, И будем пить мы золото, доколе Нечеловек засветится в людском. Не скорбь, не страх мне слышится в набате. На крыльях вихревых он мчит меня На торжество творящаго огня. Мы в Смерти – не в разлуке, а в возврате. Всходя и нисходя, плывя, звеня, Хоти, – и причастишься благодати.