Боль! Я наклонился, поднял швабройку и принялся возить ею по полу. Мы все избегали боли, подумал я. Потому и расщеплялись. Чтобы легко переносить стрессы, работать по девяносто часов в неделю и всегда быть сполна удовлетворенными тем, что имеем, не мучаясь от мысли, что кто-то лучше нас. Никто не был лучше, просто у одних было больше субов, у других меньше. Порой попадались такие сложные, замороченные индивидуумы, количество субличностей которых доходило до сотни, но это было большой редкостью. В основном, требовалось около пятнадцати «я», чтобы сделать человека счастливой единицей трудолюбивого общества. А мне вот понадобилось всего девять…

Да, я был простым парнем с маленьким количеством субов, может, поэтому у меня и после синтеза легко получалось притворяться ими…

Так почему же и за что на такого простого парня вдруг навалилось сразу столько проблем?

Утром я встал не такой разбитый, как был последние дни. Несмотря на грядущий поход к нейропсихологу, мне удалось неплохо выспаться — видимо, привык уже к своему новому состоянию, к тому, что веду двойную жизнь. Нет, я понимал, конечно, что одно дело обмануть работягу Толю или какого-то не знакомого мужика, и другое — профессионального мозговеда, у которого глаз наметан на определение психических отклонений, но почему-то не волновался. Даже напротив, чувствовал подъем, как будто после этого похода все мои мытарства должны обязательно закончиться. Хотя почему «как будто», оно ведь, если вдуматься, так и было: предстояло самое сложное испытание, а значит, если я его пройду, бояться будет нечего.

Боец Серега подмигнул своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.

Четким, размеренным шагом я направился к кабинету психолога, а в голове стала прокручиваться наша прошлая встреча. Предыдущие дни мне все было недосуг об этом подумать — слишком много скопилось дел и других вопросов, а сейчас, анализируя разговор с психологом, я неожиданно для себя поразился тому, что вспомнил.

Я доложил о сбое, а потом вел себя так, что не заметить, как со мной продолжает твориться нечто неправильное, было просто Невозможно, ведь Марина — спец! Однако вместо того, чтобы, заподозрив начало синтеза, поднять тревогу и изолировать меня для более тщательного обследования, она все время улыбалась и говорила странное…

«…А эмпат вообще конкретно мешал мне работать». — «Бойцу». — «Что — бойцу?» — «Эмпат мешал работать бойцу».

Неужели она все видела, но специально ничего не предприняла? Почему?

Я уже подошел к кабинету и протянул руку, чтобы открыть дверь, НО замер, вдруг пораженный мыслью: а что, если это ловушка?

В этот момент дверь открылась, и я едва успел отпрянуть, Чтобы не получить ею по лбу. На пороге стояла Марина.

— Здравствуйте, Кораблев, — сказала она и посторонилась, Пропуская меня внутрь. — Проходите, я вас жду.

Путь к отступлению был закрыт. Забыв поздороваться, я Молча прошел в кабинет. Марина захлопнула за мной дверь. В замке дважды щелкнул ключ. Я обернулся и взглянул на психолога — сегодня она не улыбалась.

— Прошу! — психолог открыла дверь в маленькую комнатку, Изолированную от остального кабинета звуконепроницаемым материалом.

— Здесь точно нет ни камер, ни жучков — я проверяла.

Она указала на кресло возле небольшого аппарата с нейроконтактами, а сама села на стул напротив. Рядом, на табуретке, стоял инфоком.

Что тут диагностируют, черт его разберет, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.

Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали свое новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я еще в прошлый раз поняла, что с вами происходит.

Я молчал, вглядываясь в ее лицо — не провоцирует ли?

— Да бросьте, Кораблев, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем… м-м-м… вашем метаморфозе, — она зачем-то продолжала старательно избегать слова «синтез», — поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала. — Тут она наконец-то улыбнулась.

— Отчего ж не поставили? — спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жестко и уверенно. Это был голос моей новой личности, который я еще ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.

— Я хочу вам кое-что показать, Кораблев.

Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чье-то фото и вроде текст.

— Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов! — скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.

Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим — холодным и безжалостным. «Кораблев Федор» — гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывались мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а также полный список моих субов.