— Они хорошо работают?

— Трудно сказать. Сейчас там одни развалины, как после бомбежки. Но, наверно, так и было задумано.

— Алиса, мне пора вести мальчиков на тренировку по футболу. Пришлешь Стиву эсэмэску с расписанием твоего поезда?

— Скажи Максу, пусть забьет гол в мою честь.

— Все-таки не стоит выбирать себе любимчиков, Алиса. Ты же знаешь, дети это сразу замечают.

Поезд на Беркампстед забит людьми с покупками: подростки хвастаются новыми кроссовками, женщины сжимают в руках большие бумажные пакеты с длинными ручками; сиденья заняты пуховыми одеялами, кухонными комбайнами, принтерами. Мы с Тилли сидим друг напротив друга. Она задумчиво смотрит в окно, сцепив пальцы, пробегая глазами по мелькающим пейзажам.

Стив встречает нас на станции. Я сижу в машине спереди, хотя предпочла бы сесть сзади, и смотрю на маленькую фиолетовую сумочку, висящую на зеркале.

Я стараюсь изо всех сил. Восхищаюсь обновленным зимним садом: плетеными диванами с подушками в цветочек; плетеным журнальным столиком, накрытым сверху стеклом; кактусами, похожими на колючие фаллосы, выстроившимися на подоконнике в похожих коричневых горшках. Выражаю сочувствие по поводу того, что Мартина в школе не внесли в список лучших учеников по математике. Выслушиваю рассказ о том, как на прошлых выходных Мэтью забил решающий гол. Восхищаюсь рисунком Макса — ракетой — на холодильнике. Мы с Тилли сидим на высоких стульях за барной стойкой для завтрака и смотрим, как Си режет куриные грудки на тонкие ломтики. Стараюсь не показывать, как меня раздражает, что тут все сочетается по цвету — и чайник, и сахарница, и кофейник, и урна, стоящая в специально отведенном для нее месте между холодильником и шкафчиком для вина.

— Вы знаете человека по имени Даниэль? — спрашиваю я.

Обе сестры внимательно смотрят на меня.

— Он был знаком с мамой. И, кажется, приходил на похороны отца.

Я краснею, чувствую, как жар разливается по щекам и шее.

— Пожилой мужчина, немного похожий на бродягу.

Си поливает томатным соусом тонкие розовые кусочки курицы, разложенные на стеклянном блюде.

— Бродяга? — переспрашивает она.

— Ну, или как еще их называют. Бездомные?

— Как мама могла быть знакома с бездомным?

Си размазывает соус по мясу.

— Забудьте. Я просто столкнулась с ним однажды на улице. И вспомнила, что видела его на похоронах. А потом он пришел в дом на поминки. И еще та женщина, Марина… Если не ошибаюсь, она спрашивала, виделась ли я с человеком по имени Даниэль.

Вижу, как Си и Тилли переглядываются.

— Что?

Си отворачивается, открывает холодильник и вынимает пачку сыра.

— Что? — спрашиваю я у Тилли.

— Ничего.

Я вскидываю брови.

— Нет, ничего.

Она крутит блюдце.

— Ты поговорила с ним? — спрашивает Си, натирая сыр.

— Немного.

— И что он сказал?

Я облокачиваюсь на барную стойку и обхватываю подбородок ладонями:

— Ничего особенного. Попила с ним чаю. Знаете, в Даниэле чувствовалось что-то знакомое. Я подумала: может, я видела его в детстве? Может, это старинный друг семьи?

— Ты пила чай с бродягой?

— Алиса! — Голос Тилли звучит неожиданно резко. — Алиса, мы беспокоимся за тебя.

— Мне уже не пять лет, — отрезаю я. — Я могу сама о себе позаботиться.

— Мы знаем, — отвечает Тилли.

Подношу чашку к губам. Хочется швырнуть ее об стену, но вместо этого я делаю глоток, а потом с грохотом опускаю ее на блюдце:

— Си, можно я воспользуюсь твоим компьютером?

— Конечно, — отвечает она с облегчением. — Он в кабинете.

Кабинет — маленькая квадратная комнатка в передней части дома. Полки забиты книгами издательства Reader’s Digest и старыми номерами журнала Autocar, который читает Стив. Оставляю дверь открытой. Из кухни доносится бормотание, а потом одна из сестер захлопывает дверь. Ну и черт с ними.

Просматриваю туристические сайты. Четыреста фунтов — рейс в Дели. Пятьсот фунтов — до Гоа. Восемьсот фунтов — до Ла-Пас. Пытаюсь представить, как я стою с новым рюкзаком в очереди на регистрацию, ем обед из пластикового лотка, как в голову ударяет адреналин на подлете к земле. Я не стала подавать заявку на возмещение той части страховки, которую я не использовала, так как вернулась раньше — чтобы повидаться с папой. Мне почему-то стало неловко требовать ее. Но у меня остались кое-какие сбережения, и те деньги, подаренные отцом. А еще я скоро получу свою долю за дом. Просматриваю рейсы в Марракеш, Бангкок, Токио, Найроби. Потом откидываюсь на спину. Стул на колесиках, с узкими подлокотниками и обивкой из искусственной кожи. Смотрю на почетные грамоты мальчиков, висящие на стене за столом. «Мой отец умер», — говорю я себе. «Он был не лучше тех двоих, на кухне», — говорю я себе. В конце концов, может, я и смогла бы от них отказаться. Вспоминаю про Даниэля. Он и правда бездомный? Интересно, каково это — не иметь крыши над головой? Наверно, надо было дать ему денег, снять для него номер в гостинице.

Выбрав три рейса в Дели, я отправляю ссылки на свой электронный ящик.

После ужина, когда мальчиков отправили спать, а Стив ушел возиться в гараже, мы идем в зимний сад, рассаживаемся по новым диванам, поскрипывающим от каждого движения. Си открывает вторую бутылку вина. Я еще едва ощущаю действие алкоголя, а щеки сестры уже пылают. Тилли пьет апельсиновый сок. Никто из нас больше не упоминал о Даниэле.

Чувствую, что Тилли распирает от желания чем-то поделиться. Ей это весь вечер не дает покоя.