Шрифт:
— Это ветер, — успокаивала бабушка, когда Наташа говорила, что ночами слышит что-то в доме. — Или мыши. Знаешь, как мыши скребут? — Бабушка сама скребла пальцами по столу. — Так?
— Так, — кивала Наташа и на время успокаивалась.
Ира ничего не боялась, она была такой непохожей на всех подруг Наташи, которых та знала в садике. Смелая, немного грубая, Ира порой была непредсказуема, могла засмеяться невпопад и вдруг резко хлопнуть в ладоши или стукнуть чашкой по столу. Она была «громкой», как точно назвала ее как-то бабушка. И сделать с этой громкостью было ничего нельзя — характер. Наташа нечасто общалась с ней, стараясь оставаться с бабушкой. Как и со второй двоюродной сестрой — Олей, которая ходила смурная и только порой о чем-то шепталась с Ирой, после чего та либо отмахивалась, либо начинала хохотать, и Оля обижалась.
Дядю Олега Наташа пока видела нечасто, только когда садились за стол. Он не особо обращал на нее внимание и сам был всегда каким-то грубым, отталкивающим. Все в его речи, движениях заставляло Наташу невольно его сторониться. Умей девочка рассуждать по-взрослому — наверняка провела бы аналогию с Ирой, и поняла, что дочка вся в отца. Родных детей он воспитывал отрывистыми приказами и просто своим присутствием, чего порой бывало достаточно, чтобы они ходили по струнке. Даже Ира держала себя в руках и не баловалась. А пару раз Наташа была свидетелем того, как она получала от отца подзатыльники и оплеухи. Самым удивительным было для девочки то, что Ира не плакала, не жаловался никому, да и вообще принимала все как есть. Это пугало. Значит, так тут принято, и так может быть и с ней. Порой дядя Олег вставал рано и куда-то уезжал. Наверное, тоже работа, догадывалась Наташа. А когда было не так, он проводил все дни дома, и в эти дня Наташа старалась не показываться. Она пока не понимала, что за угроза исходит от него, но когда встречалась с ним глазами — чувствовала, что он не хочет ее видеть и не хочет, чтобы она была здесь.
Тетя Зоя первое время была ласковой и старалась подбодрить Наташу, как могла. Но девочка все равно чувствовала фальшь, когда старания были вымученными. Да и наскучивала она тете Зое очень быстро. Скромная и не привыкшая к чужим девочка с трудом представляла, как жить в частном доме со своим хозяйством, и хоть честно старалась принимать участие в жизни новых родственников — опыта у нее не было. В первый раз пойдя с тетей Зоей в небольшой курятник, обеспечивающий семью яйцами и мясом, Наташа, которой та дала корзинку для яиц, неосторожно повернулась и уронила одно. Тетя Зоя нахмурилась и ничего не сказала, но больше ее помогать не брала.
На третий-четвертый день она поймала скачущую во дворе Иру и попросила пойти пригласить Наташу погулять.
— А то сидит там одна, общается только с мамой, как не от мира сего, — сказала она.
Ира с порога забыла, зачем шла к Наташе, когда увидела у нее на кровати россыпь интересных вещей — игрушек, раскрасок, всего, что Наташа привезла из дома. Она тут же подошла и схватила приглянувшийся прозрачный шарик-ночник.
— А это что? — вместо приветствия громко спросил она, делая ударение не на слово «что», а на «это».
Наташа, проводившая ревизию вещей, поджа ла под себя ноги и немного отодвинулась, с беспокойством наблюдая за шаром в ее руках.
— Светик… — робко ответила девочка.
— Светик — это имя. — Ира глянула на нее, не понимая, что она делает и почему отодвигается. — А это что?
Наташа растерялась, не зная, что ответить. Светик всегда был светиком. Даже с мамой они его так называли.
— Ты говорить умеешь? — Бойкая Ира приблизилась к кровати, опершись о нее руками.
— Да, — ответила Наташа, не понимая, чего от нее хотят.
Говорить она умела обо всем и со всеми, но в последнее время какая-то преграда мешала ей это делать, от растерянности и неопределенности не было желания. А теперь она и вовсе часто проглатывала язык.
— А что это? — нетерпеливо повторила Ира.
— Светик…
Ира посмотрела на нее, будто не понимала, на каком языке она говорит. А потом вдруг развернулась и направилась из комнаты с ее ночником. Наташа некоторое время не могла понять, почему так и куда она идет. Конечно, и прежде дети в садике могли отобрать игрушку, и приходилось невольно играть с ними в догонялки, но теперь игра словно была другой. И не было той спокойной дружелюбной светлой комнаты, где воспитательница играла с ними и показывала мультфильмы, и в этом доме она не видела еще ничего хорошего. Вздрогнув от мысли, что Ира заберет светик себе, Наташа отбросила куклу, спрыгнула с кровати и побежала за ней.
Та была уже на кухне, она подошла к матери, резавшей что-то за столом. Наташа, не решившись идти дальше, остановилась в дверях.
— Мам, а это что? — невозмутимо спросила Ира, будто вещь была просто находкой и хозяйка не стояла за ее спиной.
Тетя Зоя устало взглянула на шарик.
— Это ночник, дочка, — ответила она, не прекращая резать. И в упор не видя Наташу.
— А что он делает?
— Горит.
— Как спичка? Или костер?
— Нет, Ириш, как лампочка. Вставь в розетку и посмотри.
Наташа не могла поверить. Мама всегда говорила ей, что прежде чем брать чужое — нужно спросить. Шарик был ее. А Ира просто так сейчас подошла к розетке и вставила в него вилку, после чего шарик засиял. «Она захочет оставить его себе!» — в ужасе подумала Наташа, отчаянно переводя взгляд на тетю Зою. Та словно вовсе не видела ее!
— Ух ты! — воскликнула Ира. — Я тоже такой хочу, мам!
— Купим, когда в город поедем. — Зоя сбросила в миску нарезанные овощи и убрала со лба волосы.