Шрифт:
В комнате раздался резкий гудок паровоза.
– Ой! – вздрогнула Тамара Федоровна.
Я вынула телефон.
– Простите, звук не выключила, эсэмэска пришла. Надо сигнал поменять, очень уж он мощный.
– Поставьте «звон монет», – посоветовала пожилая дама, – вроде тихий, но хорошо слышен, у меня такой.
– У вас айфон? – удивилась я.
Тамара Федоровна криво усмехнулась.
– Почему нет? Или старые курицы не способны овладеть гаджетами?
– Таточка здорово в компьютерах разбирается, – похвасталась Оля, – она продвинутый пользователь. Игрушками увлекается, щелкает их, как белка семечки.
Николаева побарабанила пальцами по столу.
– Не в ту степь наш разговор свернул. Давайте вернемся в прошлое. После смерти Юли Ирина вокруг Андрея лисой вилась. Небось думала, уж теперь-то он ей кольцо на палец наденет. Но не вышло. Раз у нас откровенный разговор, скажу правду, хоть она моего приемного сына и не красит. Любит Дюша баб, и те ему не отказывают. Еще земля на могиле Юлии не осела, а местные красотки открыли на вдовца охоту. В особенности Марина Бородулина старалась. Но она Андрею не нравилась – толстая, рыхлая, да и возраст не юный. Ирина в годах была, почти его ровесница, но с ней он много лет спал, а это почти как брак. Ну и бизнес их связывал. А с Рыбой что? Ничего! Месяца через три после трагедии гляжу, Андрюша повеселел, улыбаться начал. Вдруг пироги, пирожные каждый день нам из местной кондитерской доставлять стали, и я все поняла. Как отнеслась к роману сына с владелицей кафе? Да никак. Вернее – спокойно. Она моложе Кутузова, одинокая, деньги сама зарабатывает, дом имеет, не дура, позитивная. Почему нет? Я была уверена, что их отношения ненадолго, радовалась, что не с Ириной у Дюши ренессанс случился. Знаете, очень уж мне Горская не нравилась, до такой степени, что я глупость сморозила. Сейчас расскажу, как дело было…
Прибежала как-то Ирина вечером, притащила кекс.
– Вот, Таточка, попробуйте. И Кутеньку с Андреем угостите. Марфуша его по новому рецепту испекла.
И так мне захотелось ее ущипнуть! Взяла я тарелку и бормочу:
– Спасибо. Только не знаю, дойдет ли очередь до вашего десерта, нас Ксюша Фролова пирогами завалила. Печет она роскошно!
Горская в лице переменилась, допрос мне учинила.
– Фролова? Часто она к вам приходит? Зачем?
Я дуру из себя изобразила.
– Не лезу в хозяйские дела, бытом занимаюсь. Да и Ксения с Андреем в маленьком домике время проводят. Он обмолвился, вроде они общий бизнес затевают, хотят кафе в Москве обустроить. Спросите сами у Андрея Николаевича.
У Ирины лицо окаменело, губы затряслись, пот на лбу выступил. Вот уж я порадовалась: сумела достать Горскую до печенок, так ей и надо. Знает старая прохвостка, чем ее дружок сердечный с Ксюшей в гостевом коттедже занимается, вот и пусть у нее кошки на душе скребут…
Тамара Федоровна включила чайник.
– Может, и перерос бы роман Фроловой и Андрея в нечто серьезное, но получилось, что Ксюша сама себе подгадила. Дюша искал для Кути гувернантку, у нас много разных претенденток перебывало, но они либо ему, либо мне не нравились. И вдруг Ксения привела Клаву, та у какой-то ее подруги раньше служила.
Глава 34
Тамара Федоровна примолкла, потом всплеснула руками.
– Господи! Забыла лекарство купить! Вот же идиотка! У меня кончились таблетки, пошла утром в аптеку, по дороге притормозила у книжного, начала рыться на полках, расстроилась, что Смоляковой нет, и домой поспешила. То-то у меня голова кружится – я ведь пилюлю не принимала сегодня.
Оля вскочила.
– Таточка, сейчас сбегаю на станцию, там круглосуточный ларек.
– Спасибо, милая, – поблагодарила Николаева.
– Если вам плохо, давайте продолжим беседу завтра, – предложила я, когда Ольга ушла.
Тамара Федоровна протянула руку к сумке, стоящей на соседнем стуле, и вытащила из нее коробочку.
– Вот мое лекарство. Просто не хотела откровенно говорить про Фролову при Оле, она до сих пор сильно нервничает, когда эту историю вспоминает. Люди злы, склонны делать неправильные выводы, верить сплетням, и вскоре после кончины Юли в поселке стали шептаться, что она погибла из-за дочери. Дескать, Кутя так отвратительно себя вела, что у матери от переживаний начались проблемы со здоровьем, отсюда и головокружение, вследствие чего она выпала из окна. Затем заговорили о суициде, а в конце концов принялись болтать об убийстве. Догадываюсь, кто первый пустил слух насчет того, что Кутя столкнула мать, которая стала перевоспитывать ее. Скорее всего это дело рук, вернее, языка Рыбы. Хотя могу и ошибаться. Многие дети поселка ходят в одну школу, они точно рассказали дома, что Юлия сидит на уроках и держит дочь на коротком поводке. То, что мать стережет девочку, как Цербер, секретом не было.
Тамара Федоровна выщелкнула из блистера таблетку.
– Я пыталась оградить Олю от сплетен, но это же невозможно. Подростки агрессивны, девочку начали изводить одноклассники, да и некоторые учителя внесли свою лепту. А дочка Надежды Кисловой, лучшей подружки Рыбы, однажды с гадкой ухмылочкой сказала сидевшей рядом Куте: «Слушай, моя мама говорит, что Андрей Николаевич непременно опять женится. Ты мачеху тоже из окна вышвырнешь?» У Оли сдали нервы, она вцепилась Галине в волосы и заорала: «Нет, я ее отравлю! Ядом, как крысу! Но сначала тебя убью!» Ее еле оторвали от Кисловой…
Директриса не стала разбираться в причине драки, Галине сошло с рук подначивание одноклассницы. А вот Куте досталось по полной программе.
Через неделю после ссоры девочек Андрею Николаевичу позвонил начальник отделения милиции в Мишкине. Он был в хороших отношениях с Кутузовым, оформил самоубийство Юлии как несчастный случай. Константин Васильевич попросил Андрея приехать поздно вечером к нему домой, а там рассказал, что его руководство получило штук двадцать анонимок, в которых Кутю называют убийцей матери.